Звездочка - [10]

— Сэрежэньки, — просил капитан, — послушайте, что она говорит, может быть ей надо чего-нибудь; с тех пор, как она потеряла сознание, она говорит только по-русски.

— Она постоянно говорит о лете и о цветах, — отвечал Сережа.

— Бедная женщина! — заметил Пализер. — Это на нее подействовал мрак!..

— Солнце выходило вчера на четверть часа, — сказал Шварц, — не разгрести ли нам около окошек?

— Непременно, непременно и как можно поскорее, — заговорили все и тотчас же все бросились за лопатами и кирками.

При больной остался только муж да Пализер.

Работа быстро закипела. Несмотря на сильный мороз, никто из мужчин не пришел погреться до тех пор, пока окошко в комнату Марьи Ивановны не было откопано.

Когда на горизонте показалось багровой солнышко, лучи его упали в комнату больной.

Марья Ивановна дышала как будто спокойнее. Капитан нагнулся к ней и тихо сказал:

— Мэри, посмотри, родная, вечный мрак кончился!..

Марья Ивановна открыла глаза и слабо улыбнулась.

На глазах капитана показались слезы: его жена пришла в сознание и у него явилась надежда на ее выздоровление.

Вечером, в тот же день, она тихо позвала мужа и спросила:

— Долго я была больна?

— Почти месяц, Мэри.

— И видела во сне или в самом деле, что солнышко всходило?

Капитан подтвердил, что это не сон.

— Ну, и слава Богу! — вздохнула она, — выпускайте наших животных на воздух в светлое время, — распорядилась она.

Болезнь Марьи Ивановны послужила уроком и капитан заставлял всех без исключения работать и гулять. Из старых полос железа были сделаны коньки и все мужское население ежедневно занималось катаньем на коньках, пока светило солнце. Оригинальнее всех был бедный Шварц: не умея кататься, но, в то же время, сознавая необходимость движения, он аккуратно каждый день выходил на лед, привязывал коньки, при первом же шаге падал и, сев на лед, глубокомысленно почесывал ушибленное место. Сережа сделал сани, заготовил хомуты и впрягал молодых собак, чтобы приучить их возить даже тяжести. Когда собаки были обучены, катанье на собаках сделалось любимым развлечением всей молодежи.

Когда Марья Ивановна встала в первый раз с постели, мужчины снова принялись за постройку «Ковчега». «Ковчег» строился на громадных полозьях, на которых его предполагали спустить в море. Дни стали прибывать очень быстро и в мастерской работали уже без огня. В первый же хороший, ясный день Марью Ивановну потеплее укутали, посадили в сани и Сережа прокатил ее на собаках. Это было в воскресенье. В три часа солнце село и все собрались в гостиную.

— Господа, — сказал Пализер, — болезнь нашей дорогой Марьи Ивановны не прошла для нас даром. Все мы теперь более прежнего стали заботиться о нашем здоровье. Я же в этой болезни усмотрел для себя указание. Я стар, мне уже семьдесят лет и я так слаб, что могу ежеминутно ждать смерти. Я богатый человек, но, к несчастью, совершенно одинокий. Это одиночество так тяготило меня, что я, кончив свои дела в Англии, поехал разыскивать своего племянника в Америку. В Венецуэле я узнал, что какие-то Пализеры живут в Новой Зеландии, и вот я отправился было туда, но, вместо Новой Зеландии, попал сюда и, вместо неизвестных мне Пализеров, нашел себе наследника, к которому от души привязался. Я говорю о Сереже, которому и хочу оставить все, что имею.

Сережа смутился и начал было говорить, что этого ничего не нужно, но капитан остановил его, сказав, что не его дело рассуждать.

— Из Англии, — продолжал старик, — я выехал с твердым намерением найти себе наследника и там же сделал четыре экземпляра завещания, которые все подписаны нотариусом, стряпчим и мною. По экземпляру я оставил у нотариуса и у стряпчего, а два остальных взял с собою, и вот теперь я впишу в них текст завещания, а вас, капитан, вас, Шварц, и вас, Кархола, прощу присутствовать в то время, когда я буду писать, а потом засвидетельствовать, что писал действительно я.

Все присутствующие были поражены неожиданностью, а Сережа сидел как ошпаренный.

Завещание было написано и прочитано во всеуслышание. В завещании значилось, что всем присутствующим оставляется по тысячи фунтов стерлингов, а Сергею Васильеву остальные пятьдесят тысяч фунтов деньгами и, кроме того, имения Пализера. Когда завещание было подписано, старик передал один конверт Сереже, а другой капитану, и затем попросил Сережу принести из спальни свой сундучок. Из сундучка он вынул разные бриллиантовые вещи и раздал их всем присутствующим.

— Когда меня не будет, носите эти вещи в память обо мне. Я уверен, что вы отсюда выберетесь, — сказал он с убеждением.

В этот вечер все были очень серьезны и разошлись спать раньше обыкновенного.

С выздоровлением капитанши, постройка «Ковчега» пошла гораздо скорее. Когда начался постоянный день, около мастерской устроена была кузница, так что судно строилось не только прочно, но даже красиво. Внизу, вместо балласта, были положены в ящиках все железные вещи, какие только были в наличности. Тут были гвозди, винты, петли, разные домовые приборы, оказавшиеся в числе груза, разные инструменты и полосы железа. Судно предполагалось сделать с палубою, для того, чтобы его не заливало волнами.