Звёздный всадник - [29]

– Если верить вашему единогласному восклицанию, то это действительно я.

– Как нам тебя не хватало, Ли, – сказала девушка, вновь прижимаясь к Шубину.

– Знаю, – мягко ответил Ли. – Так куда путь держим?

– В универсам. И заодно прогуляться, – ответил Семён.

– Не возражаете, если моя скромная персона составит вам компанию.

Все трое рассмеялись и пошли в магазин. «Как всё-таки с ним спокойно», – почти об одном и том же подумали Семён и Светлана.

Трое оставшихся в живых тоорнов стояли перед полковником Лоухом.

– Вы сорвали всю операцию. Мало того, что не смогли уничтожить его одним выстрелом, так ещё открыли такую пальбу, что всё разворотили. Это вам не карательная операция. Совсем отвыкли от тонкой работы?

– Господин полковник, позвольте нам разнести эту жалкую планету со всей заразой, что водится на ней, на мелкие кусочки, – прорычал сержант Коррар. – Двое наших убиты, унтер-офицер тяжело ранен…

– Сержант, – резко прервал Лоух и твёрдо взглянул в крокодильи глаза, что от ярости и ненависти стали тёмно-рубиновыми. Не каждый мог выдержать взгляд тоорна, тем более разъярённого. Лоух мог. – Вы не тронете никого на этой планете, – чётко выговаривая каждое слово, произнёс полковник. – Кантор – не житель этой планеты. Так что вы здесь никого не тронете. Пока я вам не скажу, – смягчил тон Лоух и добавил по-тоорнски. – Хо’тг аннар? (Понятно? )

Сержант опешил от неожиданности, полковник переспросил:

– Хо’тг аннар л’гэн ахх? (Вам всё ясно? )

– Саджхан, тха»! (что-то типа американского «Да, сэр!» ).

– Хо’тг аннар л’гэн чжгон? (Всем всё ясно? ) – это уже к остальным тоорнам.

– Саджхан, тха»! – хором рявкнули солдаты.

– Ну вот и хорошо, – улыбнулся Лоух. – Можете идти.

Тоорны отсалютовали и вышли. По крайней мере известно, что Пак Ли Чэн – это Кантор, а Шубин – последний Ас-Сангар.

Диверсанты шли по коридору станции.

– Интересно, откуда Лоух знает наш язык, – проговорил один из солдат.

– Эх, как бы мне хотелось передушить всех этих гуманоидов, – ответил второй.

Владимир Сергеевич Павловский молча ходил по комнате. Уже девять вечера. Здесь, на своей даче с десятью вооружёнными охранниками, шестеро из которых раньше служили в «девятке» он чувствует себя относительно спокойно. Но всё равно готов к самому худшему. На квартире намного опаснее. Там достанут сразу. Несмотря на отличный залп, Матрос и все бригадиры уцелели. Некоторые отделались синяками, царапинами и небольшими ожогами. Два-три десятка боевиков не в счёт. Это пушечное мясо Матрос наберёт ещё. Главное – группировка не обезглавлена. В подвале разрушенного дома милиция обнаружила подземный ход протяжённостью около километра, что выходил в небольшом лесочке. Предусмотрительный, гад!

Раздался сигнал вызова от охранника, кто наблюдал за калиткой. Павловский взял рацию и поднёс к губам:

– Слушаю.

– Владимир Сергеевич, к Вам Качалов.

– Что ему?

– Говорит, по личному делу и очень срочно.

– Ладно, пропусти.

Через некоторое время в комнату в сопровождении одного из охранников вошёл порученец Павловского, Качалов. Александр или, как его просто называл Павловский, Сашок. Невысокого роста, худощавый, светловолосый. На вид лет двадцать пять. Сын дальней родственницы жены Павловского.

– Оставь нас, Сергей.

Охранник бесшумно вышел. Владимир Сергеевич сел в кресло.

– Возьми в баре коньяк, пару рюмок и присаживайся.

Качалов несколько секунд поколебался, словно что-то вспоминая. Это не ускользнуло от внимания Павловского.

– Забыл, где у меня бар? – усмехнулся Павловский. Что-то изменилось в Качалове. Может, Сашок просто не в себе? С чего бы?

Порученец подошёл к бару, достал бутылку «Камю», прихватил пару рюмок и сел в другое кресло за журнальный столик, напротив шефа.

– Выкладывай, что стряслось, – Павловский, наблюдал, как тот разливает коньяк. – Какой-то ты сегодня странный.

– Владимир Сергеевич, – Качалов пригубил коньяк, – у меня к Вам очень серьёзное дело.

– Слушаю, – Павловский подался вперёд.

Качалов посмотрел сквозь рюмку на свет настольной лампы.

– Сейчас перед вами не Качалов, – продолжил порученец. – Я воспользовался его внешними данными, чтобы прийти к Вам и предложить сделку.

– Ладно, Сашок, кончай валять дурака. У меня сегодня тяжёлый день, – Павловский потёр виски. – Если у тебя ничего серьёзного, то прошу, оставь меня.

– Забавное у вас, землян, выражение: «валять дурака». Раз Вы мне не верите, позвольте принять мой настоящий облик, – едва уловимое колыхание воздуха, и в кресле вместо Качалова незнакомый тип, под метр девяносто, с зелёным (! ) цветом лица и чёрными волосами. Одет в синюю форму, на погонах матовым цветом отливают по оранжевому квадрату размером, как прикинул Павловский, два на два сантиметра. На левой стороне кителя чёрная полоска с белыми знаками, возможно, надпись. На левом рукаве вышито изображение птицы, раскинувшей крылья, наподобие американского орла, с головой, напоминающей совиную, но с зубами саблезубого тигра. Под эмблемой тоже какая-то надпись неизвестными символами. На правом рукаве в рубиновом пятиугольнике изображены белые знаки. Владимир Сергеевич подавил желание немедленно вызвать охрану, решив, что всегда успеет.