Звездный врач - [42]

У этого худларианина общее состояние было немного лучше, чем у предыдущего. Он принялся оживленно болтать с Конвеем и был готов говорить обо всём на свете, кроме собственных мук. Но ему было не дано обмануть как самого Конвея, так и его худларианское alter ego: Конвей знал, что этот ФРОБ радуется – если это слово было применимо в этом случае – последним часам пребывания в здравом рассудке. Ещё двое худлариан вообще не смогли поговорить с Конвеем, а третий что-то громко орал, но он уже был не в своём уме.

Его речевая мембрана была накрыта большим цилиндрическим глушителем, чтобы издаваемые ФРОБом звуки меньше тревожили уши и психику его сородичей, но всё же вопли старика худларианина были слышны, и Конвею из-за них стало весьма не по себе. Да и выглядел престарелый ФРОБ удручающе. Помимо того, что система всасывания питания у него отказала на большей площади поверхности тела, помимо того, что он, как и другие пациенты, страдал недержанием, две из его конечностей окончательно утратили подвижность и напоминали стволы высохших деревьев.

– Этим конечностям требуется хирургическое вмешательство, доктор, – оповестила Конвея медсестра, занятая опрыскиванием худларианина питательной смесью, предварительно выключив транслятор ФРОБа. И откровенно, как это свойственно кельгианам, добавила:

– Для продления жизни пациента, если это желательно, показана ампутация.

В обычных обстоятельствах продление жизни больных всегда было желательно, именно этого на самом деле и добивались медики. Разум Конвея был полон соответствующих сведений. Доноры мельфианских, кельгианских, тралтанских мнемограмм наперебой давали ему советы по лечению подобной патологии, подключился и его собственный опыт. Однако существам, кодированным аббревиатурой ФРОБ, само понятие медицины было неведомо до тех пор, пока их планета не была открыта и не вошла в состав Федерации. Серьезные хирургические вмешательства для них были сопряжены с высочайшим риском, поскольку из-за огромной силы притяжения и высокого атмосферного давления у обитателей Худлара развились соответствующе высокие показатели обмена веществ и внутреннего давления в тканях и сосудах.

Крайне трудно было остановить кровотечение как в процессе операции, так и после её завершения. А в результате внутренней декомпрессии – неизбежной побочной реакции на хирургическое вмешательство – могла произойти деформация и серьезные повреждения внутренних органов, примыкающих к операционному полю. Словом, худларианская мнемограмма вкупе с собственным опытом Конвея в хирургии ФРОБ призывала его к осторожности, а все остальные обитатели его сознания настаивали на неотложной операции. Но ампутировать две конечности у престарелого и жутко ослабленного больного… Конвей сердито покачал головой и отвернулся.

Сестра-кельгианка пристально смотрела на него. Она поинтересовалась:

– Ваше движение черепом означает «да» или «нет» в ответ на мой вопрос, доктор?

– Оно означает, что я пока ничего не решил, – буркнул Конвей и поспешил ретироваться в детскую палату.

Взрослые худлариане действительно большую часть жизни не были подвержены болезням и мелким травмам – именно поэтому их планета и не знала медицины. Однако в первые годы жизни здоровью худлариан грозило множество опасностей, так же как и в последние. Только что Конвей воочию лицезрел страдания, испытываемые худларианами на склоне лет, а теперь перед ним предстал другой, не менее удручающий край клинического спектра болезней ФРОБ.

Детишек ФРОБ, похоже, поражали все до одного патогенные микробы, подмешанные к бульонообразной атмосфере их родной планеты. Если им удавалось выжить, перенеся целый ряд детских инфекций, у них развивался естественный иммунитет, удерживавшийся в течение большей части невероятно долгой жизни. К счастью, большинство худларианских инфекционных заболеваний по отдельности не были смертельны, хотя эти хворобы и давали ярчайший набор симптомов. Медицинская наука Федерации уже успела разработать схемы лечения ряда этих инфекций и трудилась над задачей успешной терапии остальных. Но к несчастью, хотя каждая из худларианских детских инфекций и не должна была, по идее, вызвать летального исхода, их сочетание всегда грозило неблагоприятным прогнозом. Подхватив сразу несколько болезней, худларианские малыши слабели, и показатель смертности зависел от того, в каком порядке их поразили патогенные микробы и в каком количестве. Простого решения у этой проблемы быть не могло, покуда не были бы разработаны специфические препараты для лечения всех без исключения инфекционных заболеваний.

Как только Конвей вошёл и окинул взглядом палату, в которой кипела напряженная работа, худларианская мнемограмма мгновенно подсказала ему, что массовой иммунизацией тут не обойдешься. Конвей отчётливо осознавал, что вследствие применения такого метода защиты детишек ФРОБ от инфекций в конце концов ослабнет весь вид в целом. Но тот худларианин, что стал донором мнемограммы, не был медиком по профессии, поскольку такой профессии на Худларе просто не существовало. Он являл собой странную смесь философа, психиатра и учителя. И все же Конвей погрузился в такие глубокие медицинские раздумья, что вышел из них только тогда, когда к нему рванулся шестиногий, весом в полтонны, малыш-худларианин и прокричал, что хочет, чтобы с ним поиграли. У Конвея все мысли из головы разом выветрились. Надо было срочно спасаться бегством.