Звездный властелин - [21]

Через открытую дверь Зала Совета Даун могла видеть фигуру Хана Пригарда Зелмена, неподвижно стоящую на подиуме перед восторженной толпой сограждан. Помещение было слабо освещено, но Даун и без того знала, что в нем находилось по меньшей мере несколько сот человек в ритуальном облачении, удобно расположившихся на скамьях огромного амфитеатра.

Освещен был лишь сам подиум, на котором находился Хан в традиционном костюме из кожи змеи, давшей свое название клану. Костюму и маске, украшавшей голову Хана, было по меньшей мере три сотни лет, и их носили все прежние правители клана со дня его основания. Сама маска была исполнена в форме головы змеи, готовой броситься на своего противника.

Размер клыков рептилии равнялся среднему по величине кинжалу.

Подняв руки над головой в традиционном приветствии, Хан издал характерное шипение священной Гадюки, открыв тем самым заседание трибунала.

— Сегодня в этом зале собрались все истинные последователи великого Николая Керенского, — провозгласил Хан, — согласно заветам, оставленным нашими славными предками. По праву Хана Клана Стальной Гадюки я объявляю заседание Верховного Трибунала открытым. Призываю всех говорить правду и только правду. Пусть восторжествует справедливость!

— Сейла! — прозвучал ему в ответ хор из многих сотен голосов. Точного значения этого слова давно никто уже не помнил, за исключением разве того, что оно символизировало единство клана.

Весь этот ритуал был хорошо известен каждому члену Совета, и Даун поймала себя на мысли, что и она автоматически присоединилась к общему хору, хотя и отдавала себе отчет в том, что она, возможно, произносит его в последний раз.

Хан опустился в предназначенное для него кресло, и заседание началось.

Голос Хранителя, раздавшийся из темноты, произнес традиционную формулу:

— Мы, кровные братья Клана Стальной Гадюки, собрались здесь, в Зале Совета, для рассмотрения персонального дела капитана Даун, обвиняемой в профессиональной некомпетентности и нарушении Кодекса Чести воинов клана.

Далее последовало краткое изложение известных событий злополучного рейда на Камбрес.

— Капитан Даун, — произнес в заключение Хранитель, — признаете ли вы себя виновной в предъявленных вам обвинениях?

— Мой Хан, наставник, кровные братья, товарищи по оружию, — прозвучал в тишине залы громкий и чистый голос капитана, — я считаю себя невиновной в предъявленных мне обвинениях и взываю к справедливости и беспристрастию высокого Совета.

По сигналу Хранителя на подиуме появился человек, облаченный в традиционные белые одежды касты ученых.

— Снимите и передайте нам свой персональный профессиональный индекс, капитан, — приказал Хранитель Крови не допускающим возражения тоном.

Даун послушно сняла с головы требуемый предмет и передала его в руки специалиста.

Само по себе это требование уже было зловещим знаком.

До сих пор она еще никогда не снимала свой ППИ, и он давно стал для нее как бы частью ее собственного тела. Хотя не в традициях клана было поощрять развитие индивидуальности своих сограждан, ППИ был обязательной принадлежностью каждого члена военной касты. В его память были заложены имена всех ее предков до двенадцатого колена, собственный номер, генетический код и другие биологические параметры. Помимо всех этих данных миниатюрный персональный компьютер содержал подробные сведения о всех перипетиях ее профессиональной карьеры начиная с обучения в кадетском корпусе, находившиеся в памяти Главной Вычислительной Машины.

Но ППИ был куда больше, чем простой послужной список, он был одновременно и точной генетической репликой солдата, которому он принадлежал.

Помещенный в специальное устройство, он позволял любому члену Совета в считанные минуты ознакомиться с наиболее важными моментами биографии обвиняемого.

— Предлагаем всем членам высокого Совета самостоятельно сформировать свое мнение о личности обвиняемой, — объявил председательствующий, помещая ППИ в передающее устройство.

После небольшой паузы, за время которой члены собрания на специально установленных для такого случая мониторах могли ознакомиться с основными фактами биографии Даун, на помост поднялись Главный Инквизитор и официальный обвинитель по делу капитана, полковник Джеймс Эндрюис, дальний родственник Бретта Эндрюиса.

В течение получаса полковник излагал подробности неудачного рейда на Камбрес, не забыв добавить к ним свое собственное мнение о профессиональных качествах и характере обвиняемой.

Заключительная часть его речи вызвала решительный протест защитника — полковника Синклера.

— Обращаю внимание высокого Совета, — заявил он, — что мы собрались здесь для того, чтобы ознакомиться с фактами, а не выслушивать мнение глубокоуважаемого обвинителя относительно возможной мотивации поступков капитана Даун, которое, кстати, по моему убеждению, совершенно необоснованно.

— Это трибунал, — напыщенно объявил полковник Джеймс Эндрюис, — в котором каждый может высказать свое мнение. Я продолжаю настаивать на том, что именно трусость и профессиональная несостоятельность капитана Даун привели к известному всем трагическому результату, и требую, чтобы мои слова были занесены в протокол.