Звёздный Спас - [25]

Когда Фива вместе с подружками остановилась у вывески «Сталкер», на пороге вырос радушно улыбающийся швейцар, во всяком случае, им так показалось. Сияя серебряными позументами, он не спросил у них членских билетов, а, услужливо отворив дверь, пригласил войти.

Вначале под предводительством швейцара или человека, изображающего швейцара, они миновали несколько проходных комнат. Потом оказались в затемнённом зале (лампы едва просматривались под плотными зелёными абажурами). На диванах и креслах в напряжённом ожидании сидели какие-то таинственные личности. (Они как будто ждали первого, кто войдёт.) Однако на их появление не среагировали, то есть как сидели, так и продолжали сидеть. Естественно, что такая неадекватная реакция насторожила – куда они попали?

Фива уже давно поняла, что Агриппина и Ксения солгали ей. Они никогда не были в этом так называемом кафе. Теперь же по тому, как испуганно стали оглядываться назад, догадалась – в любую секунду девчата готовы дать дёру.

– Нав-верное, эти т-таинственные л-личности и есть ст-тал-керы?! – заметно заикаясь, спросила Агриппина Лобзикова. (До этого она не заикалась.)

– Ну уж! Больше всего они похожи на самоубийц, – как всегда грубовато и безапелляционно, правда, на грани отчаяния, констатировала Ксения Баклажкина.

– Пожалуй, можно сказать и так и эдак, – согласился сопровождающий и пояснил: – И то и другое верно. Каждый из этих людей, на первый взгляд странных, является действительно сталкером, проводником, причём лучшим в своём роде.

– Проводником куда? В мир иной? – со смелостью отчаяния спросила Фива.

Девчата в ужасе остановились. И, наверное, бежали бы, но так называемый швейцар, весьма галантно взяв Фиву под руку, неожиданно ловко распахнул следующие двери. Широкие, двустворчатые, они вели в огромный ярко освещённый зал с колоннами и паркетом, под потолком которого красовался транспарант: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!».

По обе стороны зала вдоль колонн стояли П-образно состыкованные столы, ломившиеся от яств и вин. Люди, раскрасневшиеся от выпитого и съеденного, возбужденно разговаривали между собой. В зале стоял тот особый гул торжества, которое наконец-то собрало всех близких родственников.

Из-за колонны вынырнул молодой человек в розовом смокинге и розовой бабочке, надетых на голое тело.

– Генерал, именинник интересуется сокровенным – огонь, вода, петля, пуля, нож или прыжок из бездны?

Фива решительно высвободила руку, отстранилась от сопровождающего.

– Мы не туда попали, немедленно проводите нас назад, на улицу, – строго сказала она.

В голосе появилось нечто такое, что заставило подчиниться.

Сопровождающий нехотя пожал плечами, мол, как хотите.

У выхода опять появился молодой человек в розовом смокинге и розовой бабочке.

– Именинник извещает вас, что главное – встретиться со своей судьбой, остальное само решится.

– А кто именинник? – спросила Агриппина, явно осмелев у выхода.

– Известно кто – я, – ответил странный молодой человек.

Ответ был настолько неожиданным, что все, в том числе и Фива, изумлённо воззрились на него.

Он был более чем белокурым. Он был альбиносом. Кожа лица, брови и волосы на голове сливались, как молоко. И только глаза – зрачки, налитые кровью, даже боязно смотреть в них.

Однако именинник первым смутился, отступил в тень.

Открывая дверь, генерал или швейцар, похожий на генерала, подтвердил:

– Да-да, он именинник.

– И всё же главное – встретиться с судьбой, не разминуться, остальное само приложится! – неожиданно громко, словно бранясь, прокричал в спину именинник, и дверь захлопнулась.

Здесь, в электричке, Фива настолько отчётливо услышала его слова и стук захлопывающейся двери, что невольно оглянулась. А оглянувшись, пришла в себя: «Этот именинник-альбинос прав, главное – не разминуться с судьбой». Почувствовав в кулаке Кешину пуговку (её толстый ободок), Фива радостно улыбнулась – она не разминётся.

Глава 12

Оставив кабинет Богдана Бонифатьевича, Кеша и Зоро вместе спустились в лифте. Они почти не разговаривали. Перебросились парой фраз о том, чем займутся в предстоящие две недели внезапных каникул, и разошлись.

Зоро шепнул, что побаивается прослушивающих жучков. Служба охраны информации наверняка обладает неисчерпаемыми техническими возможностями.

А Кеше вообще не хотелось ни с кем разговаривать, тем более с Зоро, который вот только что бросил тень на Богдана Бонифатьевича, своего научного руководителя. Дескать, он, Зоро, обязан работать с копиями писем, а где оригинал – его не касается. Так-то оно так, но получилось весьма подозрительно: почему руководитель, опустив письмо в урну, не отменил своего распоряжения? Конечно, Кеша знал, что отменять было нечего, никто его не разыскивал и в прямом смысле никакого письма ему не передавал. Однако начальник «соишников» Акиндин этого не знал, и немудрено, что уже заподозрил Богдана Бонифатьевича в целенаправленном обмане. Да-да, заподозрил! Это было видно по тому, как он самодовольно усмехнулся, заявив, что самые плохие показатели индикаторов истины – у него, Акиндина, и у Богдана Бонифатьевича. А его резюме? «Что касается вас, молодые люди, вы свободны». Только глухой мог не услышать в его голосе «немотивированного» сарказма.