Звездный штурмовик Ил-XXII. Со Второй Мировой - на Первую Звездную - [25]

Когда мы удалились метров на сто от входа, позади раздалась серия взрывов и последовавший за ней оглушительный грохот, эхом прокатившийся по туннелю. Обозленные чужаки массированно обстреливали одиноко торчащую среди леса скалу тяжелой артиллерией, чтобы уничтожить ее и добить тех, кто спрятался внутри пещеры. Земля под ногами задрожала, по стенам поползли трещины, и в поднявшейся пыли на нас обрушился настоящий дождь песка и мелких камешков. Дышать стало чрезвычайно трудно, пришлось воспользоваться имевшимися на касках масками-противогазами. Но в целом ничего страшного не произошло. Чужакам было невдомек, что от расположенной под скалой пещеры тянется лабиринт подземных ходов. Засыпав пещеру, они рассчитывали покончить с нами, но просчитались. Нас там уже не было.

— Надеюсь, ваш план сработает, — сказал я Советнику.

— Должен, — ответил Броуди, отвлекаясь от карты. — Когда мы выберемся наружу, передадим на базу наши координаты, и они постараются вызволить нас. — Советник вновь сверился с картой, оглянулся на понуро бредущих гвардейцев: — Пожалуй, опасность миновала. Можно передохнуть и уделить внимание раненым.

Его слова были восприняты с энтузиазмом. Бегать и стрелять всем надоело до чертиков, люди измотались до предела.

Мы дошли до очередного расширения тоннеля, маленькой пещерки, и расположились в ней. Благодаря мощным фонарям на касках гвардейцев, снятых и положенных вдоль стен, освещение получилось великолепным.

Левин колдовал над ранеными. Сперва он сделал уколы, прикладывая к коже «спичечные коробочки» из аптечки, с которыми я уже познакомился на собственном опыте. Затем чем-то смазывал ранки, светил на них лучом какого-то прибора, склеивал их.

Не знаю, как у остальных, но у меня появился зверский аппетит. Я попытался вспомнить, когда ел последний раз. Вроде бы вчера вечером, перед сном. Утром, конечно, был завтрак, но перед полетами всплесками аппетита, как правило, никто не страдал. Не до того в такие моменты, сказывается нервное напряжение. Ведь неизвестно, вернешься ты с задания домой или сгоришь в подбитом штурмовике. Пытаешься отогнать подобные мысли перед вылетом, да только получается с трудом. Мало кому еда в рот полезет. Так, если выпить чаю стакан, да и то с неохотой.

И тут я аж вздрогнул! Мое «вчера» было в сорок третьем году, а сейчас, как сказал в катере Броуди, — две тысячи сто двенадцатый! Че-е-ерт… Получалось, что я не ел сто шестьдесят девять лет! От этой мысли мороз пробежал по спине. Последние часы мы куда-то бежали, летели, сражались с нечистью, и подумать о сложившейся ситуации просто не было времени. Но сейчас я попытался охватить разумом ту пропасть, через которую нас протащил профессор Левин.

Сто шестьдесят девять лет! Давным-давно умерли все мои друзья и знакомые. Весь мой мир рухнул, превратившись в пепел и пыль, и на его останках возник новый. Страшно было оказаться в полном одиночестве в чужом мире. Нам сказали, что мы находимся в районе Уральских гор, но это уже были не мои горы.

И пусть я не обзавелся детьми, а маму убили немцы, но у меня оставались там друзья, боевые товарищи, девушки, которых я любил. Даже враг, которого я должен был стереть с лица земли. Все они были там!

Простое слово «там», но, если вдуматься, насколько оно может быть страшным! Время ушло вперед, сминая своим громадным мельничным колесом все то, чем я дорожил. Оно не церемонилось, ему не было никакого дела ни до меня, ни до других людей. Мы были мелкими песчинками, скрипевшими, перемалываясь в жерновах вечности.

И я тоже должен был остаться там. Но вместо этого бегаю от четырехглазых полутораметровых чудовищ в компании немецкого летчика, которого должен был убить. И этот блондинистый ариец прикрывает меня огнем, спасая от мерзких инопланетных тварей.

Я с силой потер виски. От всей этой хреноты можно было сойти с ума. Мне необходимо было отвлечься, передохнуть. Наверное, было бы проще, если бы мама оказалась права и я очутился в аду.

— Советник! — окликнул я Броуди. — Можем мы, пока есть время, немного перекусить?

— Да, конечно, — меланхолично пробормотал он. — Ребята этим уже занимаются. Хотя лично у меня аппетита совсем нет.

— Ну-у, — протянул я и потом громко добавил: — У вас просто не было голодовки сроком в сто шестьдесят девять лет. А нам с Вольфом пора бы и подкрепиться.

Броуди, нахмурив лоб, задумался, не поняв сразу моей шутки, а потом, наконец сообразив, захохотал. Причем так, что я всерьез испугался, не случится ли обрушение свода пещеры. Его дикий гогот разнесся по подземелью гулким эхом. Через минуту к нему присоединились все. Хохотал Левин, взъерошивая свои волосы; закидывал белобрысую голову Вольфганг Шульц; постанывал от смеха, морщась и хватаясь за сломанные ребра, наш пилот; ржали, как кони, гвардейцы. Я в конце концов тоже не выдержал.

Это была разрядка. Тяжелый бой вымотал нас, истощил душевные и физические силы. И теперь мы восполняли эту нехватку. Со смехом к нам возвращалась жизнь, мы снова были полны сил и энергии. Мы знали, что можем бить врага и будем крушить его, пока не победим или не погибнем. Именно тогда я понял, что человеческую расу можно истребить, но сломить невозможно.