Звездный лис - [48]

— Ладно, — сказал он.

Есть не хотелось, но Хейм заставил себя развести водой немного порошка и протолкнуть эту кашу через специальный шлюзик для питания. Когда и с этим было покончено, Хейм вытянулся на спине, насколько позволял рюкзак. Прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что спать не хочется. Изнеможение, боль и шум в голове — да, это было, но желание спать отсутствовало. Хейм не знал, что тому виной: переутомление или зуд давно небритого лица и немытого тела.

Боже мой, чего бы я только не отдал за душ, чистое белье и свежий воздух!

Хейм отогнал эту мысль. Положение и так было тяжелым, и лишний психологический риск ни к чему.

Поднявшись рывком, он сел и стал смотреть, как гаснет свет на горе Лохан. Небо темнело, возвещая о близости ночи. На нем уже задрожали несколько звезд и почти в самом зените застыл маленький полумесяц внешней луны.

— Вы тоже?

Хейм повернулся, чтобы разглядеть сказавшего, и рука непроизвольно потянулась к пистолету — рядом стоял Брэгдон.

Брэгдон насмешливо улыбнулся:

— Спокойно. Слишком надежно вы нас обезопасили. — Мгновение спустя он добавил: — Чтоб вам провалиться!

— А кто первый заварил эту кашу? — огрызнулся Хейм.

— Вы — еще в Солнечной системе. Я слышал, что, по мнению Иисуса, сама смерть является искуплением. Быть может, когда мы умрем здесь, на Сторне, вы частично искупите свою вину перед тем, кого нам уже пришлось похоронить.

— Не я его застрелил, — процедил сквозь зубы Хейм.

— Но данная ситуация возникла по вашей вине.

— Заткните пасть, пока я не дал вам хорошего пинка.

— О, я тоже не безгрешен. Я должен был организовать все более тщательно. Вся человеческая раса по уши погрязла в грехе.

— Я уже слышал подобные высказывания, но не согласен с ними. Человеческая раса — это не что иное, как конгломерат отдельных видов. Каждый ответствен за свои личные поступки.

— В том числе и за такие, как организация частных войн? Говорю вам, Хейм, этот человек был бы жив, если бы вы остались дома.

Хейм украдкой бросил взгляд во мрак. Он не мог ни разглядеть лица Брэгдона, ни разобраться в нюансах искаженного голоса.

— Послушайте, — сказал он, — я мог бы обвинить вас в убийстве с целью вмешательства во внешнюю политику. Моя экспедиция носит легальный характер. Возможно, у нее даже больше сторонников, нежели противников. Мне страшно жаль Грега, он был моим другом. Однако ему была известна вся степень риска, и он пошел на это добровольно. Умереть, сражаясь за стоящее дело не самая плохая смерть. Вы же слишком много берете на себя.

Брэгдон попятился:

— Хватит! Замолчите!

— Отчего вам не спится? — безжалостно продолжал долбить Хейм. — Уж не Грег ли тревожив ваш сон? Задумывались ли вы о том, что вашей шумной породе ненависть придает больше сил, чем любовь? Не возникало ли у вас желания отрубить палец, нажимающий на спусковой крючок оружия, если оно нацелено на человека, пытавшегося сделать все что можно ради Земли? И хватит ли у вас сил назвать кого-нибудь убийцей?

— Идите к черту! — воскликнул Брэгдон. — Пошли вы к черту!

Он отполз на четвереньках от Хейма, в нескольких метрах остановился и скорчился. Плечи его затряслись.

Возможно, я был слишком жесток с ним, подумал Хейм. Он искренен… А, плевать на это! Искренность — одна из добродетелей, которую мы почему-то более всего склонны переоценивать.

Он снова прилег на мох и незаметно уснул.

Разбудил Хейма восход, окрасивший Лохан в огненный цвет. С каждой зарей Хейм чувствовал себя все более закоченевшим, голова казалась пустой, но все же сон помогай продолжать движение, заставляя принимать пищу, и каждое утро начиналось с холодного завтрака и кипячения свежей воды.

Брэгдон молчал как рыба, да и остальные не особо много говорили. Но когда начался долгий путь к лесу — целый километр вверх по горе, — Вадаж запел:

Бьют барабаны,

Солдаты, как бараны.

Шагают дружно на войну…

Допев до конца, он перешел к «Римини», «Маршу по Джорджии», «Британским гренадерам» и «Из Сиртиса в Цидонию». Хейм, Джоселин и даже Брэгдон подпевали ему задыхающимися голосами, и, возможно, Утхг-а-к, тхакв тоже находил какую-то поддержку в маршевых ритмах и знакомых образах родины. Вскоре они добрались до леса, чувствуя себя лучше, нежели ожидали.

— Спасибо, Андре, — сказал Хейм.

— Это моя работа, — ответил венгр.

Прежде чем углубиться в лес, люди сделали короткий привал, во время которого Хейм более внимательно приглядывался к растительности. Издалека при свете восходящего солнца он видел, что лес пересекает горы неправильной линией, так четко ограниченной, словно был искусственным. Поскольку северо-западный склон возвышался крутой стеной прямо над Хеймом, он издалека заметил странный маслянистый выброс почвы с этой стороны, огибавший склон и исчезавший из виду. Теперь же Хейм находился слишком близко, чтобы увидеть что-либо, кроме самого барьера.

— Оказывается, здесь не так уж много кустарника, — с удивлением заметил Хейм. — Одна только видимость. Что ты об этом думаешь? — спросил он Брэгдона.

— Я не ксенобиолог, — проворчал тот.

Деревья были около четырех метров высотой.

На Сторне ничто не бывает слишком высоким. Толщиной стволы были не больше чем с человеческую руку, но вдоль стволов, от корней до самой вершины, росли бесчисленные гибкие ветки, которые расщеплялись в свою очередь на множество побегов.