Алган тщательно проверил содержимое карманов. В них не должно было быть ничего, что бы позволило установить его личность, если план провалится или он погибнет. Но он не знал, кому нужны эти меры предосторожности. Может быть, Ногаро действительно верил в существование иных рас и не хотел полагаться на волю случая? Может, он все делал для того, чтобы возможные завоеватели не узнали, как добраться до Бетельгейзе? Или опасался более конкретного противника среди человеческих цивилизаций? Никаких компрометирующих предметов. Только в одном из карманов комбинезона лежала шахматная доска. Это была единственная ниточка, которая могла вывести его на след.
Он казался себе охотником, который не знает, на какого зверя идет и где именно произойдет встреча. Алган посмотрел на часы. Десять пятьдесят восемь. Он начнет действовать ровно через две минуты.
Безоблачная ночь была тихой и безмолвной. Город невозмутимо светился своими холодными огнями. Далекий вертолет едва слышно рвал винтом шелковистый воздух. Высокие башни казались в ночной тьме снопами света. Алган начал считать секунды. Это было бессмысленным, но его губы шевелились сами собой.
Пять. Четыре. Три. Два. Один.
Ничего не произошло. Было ровно одиннадцать часов.
На какое-то мгновение он заколебался, но потом бесшумно ринулся вперед, по-кошачьи скатившись вниз по лестнице. В его распоряжении было всего полминуты, чтобы добежать до стартовых площадок, — контрольный луч обегал их каждые тридцать секунд.
Луч был невидим и неощутим, но, если на его пути оказывался чужеродный предмет, автоматически включалась тревога. Обычно луч прощупывал космопорт по принципу Монте-Карло. Ускользнуть от луча было невозможно, так как не известно было, какую часть порта он обегает в данный момент. Но каждые тридцать секунд он оглядывал каждую стартовую площадку, пронизывал тени и оглаживал полированный металл корпусов.
Сегодня же между одиннадцатью и одиннадцатью десятью луч работал по иной программе. Для непосвященных она использовала те же случайные числа, но на самом деле луч имел точную траекторию, и Жерг Алган, выучив программу наизусть, мог пересечь эспланаду, не вызвав сигнала тревоги.
Он считал секунды, сбегая вниз по бесконечным ступеням, и оказался на поле космодрома на три секунды раньше. Алган застыл в неподвижности. Три. Два. Один.
Алган понесся к дальней темной точке. Тому, кто наблюдал за ним с высоты башни, он казался муравьем, темной песчинкой, скользящей по гладкой стекловидной поверхности. Алган нырнул в тень и перевел дух. Он на десять секунд опережал график, и теперь следовало дождаться, пока луч минует эту часть эспланады.
«Я представляю собой великолепную мишень», — подумал он. Теоретически никто не должен был в него стрелять. Но это теоретически…
Огромные силуэты кораблей увеличивались на глазах. Он спешил оказаться в их тени, хотя ощущение безопасности было мнимым. Можно было ускользнуть от человеческого взгляда, но не от бдительного ока машин.
«Странная идея», — подумал Алган, когда Ногаро изложил ему план Бетельгейзе. Он поинтересовался, почему нельзя отправиться открыто на борту одного из судов? К чему весь этот маскарад, эта абсурдная и опасная игра? Ради обмана пуритан? Десяти планет?
— Нет, — холодно ответил Ногаро. — Когда они узнают о вашем бегстве, то сразу поймут, с чьей помощью и куда вы отправились.
Ни Бетельгейзе, ни пуритане не желают показывать Освоенной Галактике, что опасаются гипотетических цивилизованных рас, обитающих в неисследованных районах. План диктуется политическими соображениями. Если официально снаряжать экспедицию для поиска черных цитаделей, то как можно отказать в том же торговцам-пуританам?
— Если меня схватят, то я буду осужден за пиратство? — спросил Алган.
— Конечно, — ответил Ногаро. — Но вас не схватят, если только вы сами этого не захотите. Тогда вас под надежной охраной отправят на Бетельгейзе. Но может случиться, что вам удастся бежать.
— Опасная затея, — заметил Алган.
— Еще бы, — согласился Ногаро. — Но что вам больше нравится — открытое пространство или освоение новых миров? Вы свободны в выборе.
— Пространство, — без колебаний ответил Алган.
Теперь он петлял по странному лесу — громадные корабли представлялись стволами, а их антенны — ветвями деревьев. В нем проснулся инстинкт охотника.
«Наверно, следовало отказаться, — размышлял он. — Как я смогу служить Бетельгейзе, которую так ненавижу?».
Но ответ таился в нем самом. По натуре он был охотником, люди именно такого типа годились в наемники. Вот он и стал одним из них.
Его страстью была охота. Любая охота. И долгое бродяжничество на Даркии тоже преследовало эту же цель.
Теперь и среди звезд ему, человеку с первобытным инстинктом, нашлось место. И он станет той самой песчинкой, которая остановит отлаженный механизм. «Надо стать конем на этой шахматной доске и, прыгая от звезды к звезде, загнать в угол короля противника, черного короля, властителя Галактики».
Он побежал быстрее. Ему казалось, что кожа его ощущает жар контрольного луча.
Послышался шум, Алган застыл в густой тени ближайшего корабля и насторожился.
