Звездный час - [66]

– О, я бы с удовольствием даже свозил вас искупаться, – ответил он, – но боюсь, на это нет времени. Пора! – сказал он, взглянув на часы.

Заведя мотор, он стал задним ходом выводить «паккард» с поляны. По лакированным бортам машины хлестали ветки, но Бондаренко не обращал на это никакого внимания.

Автомобиль, следуя по колее, проложенной им же накануне, выбрался на узкую дорогу. Пассажиры все это время всматривались поверх зарослей в девственно чистый небосвод, как нарочно беспредельно прозрачный и дававший повод задуматься над тем, почему так странно устроен мир, что события, неподвластные человеческой воле, всегда происходят совершенно не вовремя и глухая непогода налетает тогда, когда позарез требуется солнце, а в те моменты, когда совсем не помешала бы изрядная буря, небо бывает особенно ясным.

Но все же незваных гостей невольные спутники Бондаренко увидели лишь после того, как машина оказалась на шоссе и понеслась к Севастополю, удаляясь от выползающего из-за гор солнца. Над морем, представшим перед глазами Лизы в лучезарной безмятежности, словно оно, сбросив с себя угрюмую пелену мрака, нежилось под первыми дневными лучами, почти над самым горизонтом со стороны Стамбула или Варны появилось несколько темных точек, похожих на мушек. Держа курс на сближение с «паккардом», они увеличивались в размерах, и Лизе почудилось, что она вправду улавливает далекое жужжание, хотя ей вряд ли удалось бы что-то расслышать за ревом мотора.

Автомобиль черным метеором летел в тени нависавшей над самой головой Кастропольской стены, глотая версту за верстой. Висевшие над морем жуки стремительно приближались, и очень скоро уже можно было различить и раскинутые крылья, и плоские бока самолетов, и прозрачные диски винтов, заметные по зеркальному блеску воздуха, со страшной скоростью рассекаемого лопастями. Самолеты миновали границу суши и моря перед носом лимузина. И тогда мирный крымский берег увидел явление, никогда доселе здесь не виданное.

На фоне небесной лазури, в невидимом кильватере, тянувшемся за хвостами самолетов, один за другим пушинками одуванчиков раскрывались белые зонтики. Воздушные потоки разносили их над каменистым плато Яйлы, над бархатным ковром хвойных лесов у ее подножия, над серпантином горных дорог, прибивали к скальному обрыву почти верстовой высоты, но с каждой минутой зонтиков становилось все больше, они заполонили небо россыпью блеклых клякс, и многие из них, на вид такие ажурные и невесомые, с болтающимися на паутинках строп беззащитными темными фигурками, благополучно достигали земли, проливаясь на нее обильным дождем, как нежданные плоды, щедро рассыпаемые незримой рукой.

Широкое стекло давало достаточный обзор, позволяя вдосталь любоваться этим зрелищем с переднего сиденья. Но Лизе было не до восторгов. С каждым новым куполом, появлявшимся в небе, на нее все сильнее наваливалось чувство непоправимой катастрофы. Зря она надеялась, что врагам не пересечь воздушных рубежей, охраняемых бдительными защитниками. Родной авиации что-то было не видать, и десант высаживался без помех.

– Да это настоящее вторжение! – воскликнул Павел. Высунув голову в окно, он пытался сосчитать парашютистов.

– А что вы хотите! – отозвался Бондаренко. – Когда такие ставки на кону… Слава богу, я заранее позаботился, чтобы поближе к Крыму перебросили подкрепления. А вы там, говорят, кроме бомбы, еще какой-то электронный прорицатель смастерили. Что же он вам ничего не предсказал?

– Никакой это не прорицатель, – обиделся Павел. – Это вычислительная машина, чтобы рассчи…

Бондаренко, не слушая его, сбавил ход: один из куполов спускался чуть ли не на самую дорогу. Подвешенный под ним немец в толстом десантном комбинезоне снижался так стремительно, что Лиза решила: у него что-то случилось с парашютом и сейчас он разобьется. При подлете парашют, теряя форму, превратился в блин, исчез за пригорком, однако немец через считаные мгновения выскочил из придорожных кустов на гудрон.

«Паккард» затормозил и плавно остановился в десятке саженей от немца. Тот, приглядевшись, поспешил к машине, а Бондаренко, распахнув дверь, бросился ему навстречу.

– Шульц! – воскликнул Бондаренко, обнимая немца. – Конечно, кого же еще я ожидал увидеть, как не тебя? – добавил он.

По крайней мере, так Лиза поняла его слова.

– Само собой, герр майор, – ответил немец. – Кого же еще могли послать в ту кашу, что вы тут заварили! Вижу, вы уже с трофеями?

– Ага, он в своем абвере только до майора дослужился! – злорадно промолвил Павел, как будто это могло чем-то помочь ему и остальным пленникам.

– Не волнуйтесь, Павел, – ответила Лиза с тоскливой досадой. – Скоро он получит и повышение, и какой-нибудь Рыцарский крест с дубовыми листьями, если только его уже не имеет. Что ж, – процедила она сквозь зубы, – каждый добывает награды как может. Что делать, если у них пароходы льдами не затирает…

– Да, это мои трофеи, – сказал Бондаренко, представляя пленников: – Вот самый ценный – профессор Кудрявцев, а вот самый очаровательный – фрейлейн Тургенева! И герр Зенкевич в придачу.

Шульц, заглянув внутрь машины, поклонился Лизе и произнес какой-то комплимент, который та предпочла не понимать.