Звездные снайперы. Сталинград XXII века - [10]

— Доложи обстановку, — отвлекает меня от созерцания невесты Дронов.

— Тут тоже порядок, — сообщаю я, тяжело вздыхая.

— Двигаемся дальше.

Неожиданно впереди раздаются выстрелы. Судя по звукам, стреляют из нашего оружия. Автоматы чужаков издают более глухой звук, словно уханье совы, только чуть громче, и его не спутаешь.

— Что там? — тревожится Дронов.

— Ничего не вижу.

— Я тоже, — отзывается Курт.

— Проверьте.

Били короткими очередями и, как мне показалось, совсем рядом, в квартале от нашего местоположения. Мы с Куртом, не сговариваясь, кидаемся перебежками к предполагаемому месту, откуда велась пальба. Чтобы присоединиться ко мне, Брюннеру приходится пересечь дорогу.

Стараясь соблюдать осторожность и без необходимости не светиться на открытых местах, мы добегаем до нужного переулка. Остается миновать два дома. Карта местности на пластине показывает, что дальше идет спуск. Аккуратно двигаясь вдоль стен, преодолеваем это расстояние и оказываемся на маленькой, поросшей кустами шиповника площадке. Бухнувшись на живот, раздвигаю колючие ветки.

Прямо передо мной внизу открывается небольшая площадь, в центре которой неработающий разбитый фонтан. За ним скрючились трое мужчин в гражданском. Выглядят они ужасно. Грязная изорванная одежда, изможденные, поросшие густой щетиной лица. Эти парни, укрывшись за пандусом, стреляют по невидимой нам с Куртом цели.

Сообщаю Дронову:

— Похоже, партизаны.

«Партизанами» мы называем часть населения, оставшуюся в городах после нашествия инопланетян и отрезанную от наших основных сил. Удар чужаков по Земле был столь стремителен, что многих людей не успели эвакуировать. Они остались в глубоком тылу врага, прячась по подвалам и питаясь продуктами из разгромленных магазинов. Некоторые из них, если вооружены, устраивают засады на чужаков. Но тягаться с инопланетными солдатами им сложно. Обычно чужаки быстро расправляются с подобными группами, зачищая район за районом. Да и мирных вылавливают без особых проблем. Среди партизан есть женщины, старики, дети, но они погибают первыми. Я много слышал о таких группах, но мы еще ни разу с ними не сталкивались. Только натыкались на их останки.

— По кому они лупят? — спрашивает Дронов.

— Трое партизан против семи чужаков-пехотинцев, — докладываю я. — Пока они держатся, но твари от них не отстанут.

— Эти парни покойники, — цедит сквозь зубы Брюннер.

— Сможете их отбить?

Вопрос Дронова вызывает недоумение. Парней, конечно, жалко, но если мы вмешаемся и привлечем внимание к своей группе, провалим операцию.

— Засветимся, командир.

— Они могут знать здешние ходы и лазейки. Вы начинайте, мы на подходе.

— Хорошо, командир.

При таком раскладе вмешиваться нам нужно не мешкая. Действия партизан сродни самоубийству. Стреляют они неумело, растрачивая боезапас в пустоту, не высовываясь, не видя цели. С таким же успехом они могут расстреливать из рогаток кирпичную стену. Еще секунда, и от них не останется и мокрого места.

У нас выгодная позиция. Мы находимся на возвышении, и твари, увлеченные пальбой по партизанам, нас еще не заметили. Убираю пистолет, сдергиваю с плеча винтовку. Брюннер занимает удобное положение и готов открыть огонь по моей команде. Ловлю в перекрестие прицела одного из чужаков и кричу Брюннеру:

— Огонь!

Наши винтовки бьют одновременно, два чужака падают. Пятеро оставшихся тут же накрывают нас плотным огнем, а в сторону разбитого фонтана, где засели партизаны, летят гранаты. Грохот разрывов разносится по округе. Выжил ли кто из партизан в этом пекле, мне не видно, а высунуться нам с Куртом не дают.

Справа начинает бить пулемет, и Брюннер с облегчением выдыхает:

— Дронов!

Я задерживаю дыхание и приподнимаю голову. Через оптику вижу, как Дронов, Кузя и Вальдер добивают чужаков, методично расстреливая их с тыла. Успеваю внести свою лепту и уложить еще одну тварь. Когда со всеми семерыми покончено, я поднимаюсь:

— Курт, пойдем, посмотрим, что там с людьми.

Двое партизан мертвы, третий укрылся за обломками и еле дышит от испуга. Приходится схватить парня за плечи, поставить на ноги и слегка похлопать по щекам. Веки его дергаются, он открывает глаза и смотрит на меня. Лицо парня искажается от ужаса, он пытается отстраниться, вырваться. Я не сразу соображаю, что в своих защитных шлемах и бронированных костюмах мы не сильно отличаемся от чужаков. Открываю забрало шлема и говорю ему как можно спокойнее:

— Тихо приятель, свои.

Тот еще какое-то время непонимающе смотрит на меня выпученными глазами, но постепенно рассудок к нему возвращается. Выглядит бедняга неважно, волосы спутаны, лицо чумазое, в глазах лихорадочный блеск.

— Все в порядке. Как тебя зовут?

Парень не отвечает, лишь беззвучно шевелит губами.

— Имя у тебя есть? — я наклоняюсь к нему поближе.

— М-максим, — наконец, выдавливает он.

— Хорошее имя, — выдавливаю из себя улыбку, чтобы парень успокоился. — Поднимайся, уходим.

Максим растеряно кивает. Он оглядывается, замечает трупы своих товарищей. Нижняя губа у него трясется, и он хлюпает носом.

— Соберись, — хлопаю его по плечу. — Если не уберемся отсюда сейчас, сами тут валяться будем.