Звездные пришельцы - [2]

        — Значит, вера, — сказал аспирант, — это — ослепление и предубеждение. Она никогда не может породить научную гипотезу. Ее удел — известный богословский спор: сколько чертей поместится на острие иголки? А научная гипотеза всегда научна, если она, как первое рабочее предположение, исходила из правильной, материалистической предпосылки. И только гипотеза, основывающаяся на идейно неправильных положениях, антинаучна и обречена.

        — Костер на Площади цветов давно погас, господа, — примирительно сказал монах.

        — Но мысль Джордано Бруно горит!..

        — Но ведь и в наше время нет прямых доказательств гипотезы о пребывании разумных существ вне Земли, — елейно заметил иезуит, пряча торжествующий взгляд.

        — Доказательства?..

        Мы все думали о доказательствах, возвращаясь из Рима в поезде, в автобусе, на маленьком пароходике, пока не ступили, наконец, как на кусочек родной земли, на наш теплоход «Победа».

        Жизнерадостный Неаполь несколько отвлек нас от этих размышлений. Он восхищал не только эмалевым небом, привычным по фотографиям контуром Везувия, замком Лукулла, будящим воображение, но и зажатыми в кольца каменных улиц-змей виллами, несметным числом чистых простынь, развешенных на веревках по фасадам едва ли не всех домов, узкими улицами в самом центре города, которые становятся частью бедных квартир, когда открываются двери первых этажей, и особенно непосредственными, приветливыми неаполитанцами...

        Не забудутся развалины Помпеи с каменными мостовыми, на которых в течение веков колесницы выбили колеи. Всегда будут вспоминаться отвесные скалы Капри. С них был сброшен один из римских тиранов. Эта казнь была предуготована им самим: он сбрасывал со скал Капри своих врагов. Как сновидение, останется в памяти посещение волшебного Голубого грота, в который въезжаешь с моря на лодке, пригибаясь к самому ее дну, а потом, ошеломленный, вдруг чувствуешь, что паришь в голубом пространстве. Голубое сияние заполняет все вокруг: оно и над тобой и под килем лодки...

        И вот мы снова на родной палубе.

        Аспирант Феликс здорово играет в пинг-понг. Приходится долго ждать, пока его кто-нибудь «выставит» и можно будет опять поговорить.

        Нас несколько человек. Мы рвемся задать ему уйму вопросов.

        Наконец мы овладели им. Говорит он охотно. У него чуть странная привычка смотреть не на собеседника, а вдаль. Его тяжелые очки мы в шутку назвали астрономическими.

        Так как же? Прав ехидный монах? Доказательств нет? Дым костра инквизиции давно развеялся, но ведь не мог же он задушить мысль о возможности существования отмеченных «божественным» разумом обитателей иных звездных миров!.. Ведь в науке же теперь считается непреложным, что жизнь во всех ее проявлениях может существовать и вне Земли.

        — С этим согласны все прогрессивно мыслящие ученые, — подтвердил аспирант. — Особенно, — добавил он с улыбкой, — когда речь идет о бесконечно далеких мирах.

        И он рассказал, что крупный советский ученый-астроном академик В. Г. Фесенков, очень скептически относящийся к проблеме существования жизни на ближайших планетах, в своей совместной работе с академиком А. И. Опариным пришел к мысли об обитаемости в нашей Галактике по крайней мере ста пятидесяти тысяч планет. Он считает, что лишь одна звезда из миллиона (!) обладает планетой с условиями, близкими к земным. По Энгельсу, жизнь там должна была возникнуть и неуклонно развиваться, пока не увенчается племенем разумных, через которых Природа познаёт себя. Не говоря уже о том, что звездных островов, подобных нашей Галактике, в Космосе несметное множество, можно вспомнить мнение других ученых, полагающих, что цифра академика Фесенкова занижена на «порядок» или даже на три «порядка», то есть преуменьшена в десять или даже в тысячу раз!.. Таким образом, возможное количество населенных миров прямо-таки огромно. При этом если учитывать сравнительный возраст различных частей Галактики, то подавляющее количество населенных миров нашей Галактики, возможно, надо считать более древними, чем наш земной мир, и культуру разумных существ более развитой...

        Обычно считается, что миры эти отделены от нас такими безднами расстояний, что для преодоления их понадобились бы жизни многих поколений космонавтов. Казалось, трудно представить, что в таких условиях разумные существа разных миров когда-нибудь встретятся, но...

        — Так ли уж невероятна на поверку подобная встреча на протяжении, скажем, истории человечества? — спросили мы нашего собеседника. Нам казалось, что он что-то знает...

        — Большинство астрономов считает исключенной жизнь на ближних планетах, — ответил аспирант. — Но существует и другая точка зрения. Обитаемость Марса еще в конце прошлого века допускал и горячо отстаивал выдающийся американский астроном Лоуэлл. Ныне эту точку зрения, несмотря на всю ее фантастичность, защищают его преемники.

        Ведь Марс находится в «поясе жизни» солнечной системы. На нем, пожалуй, даже бесспорнее, чем на загадочной Венере, можно допустить жизнь; как установлено, там нет неприемлемых для развития жизни температур, там открыта вода, есть атмосфера, содержащая углекислоту, происхождение которой трудно объяснить иначе, как жизнедеятельностью растений, поскольку действующих вулканов там, по-видимому, нет. Правда, атмосфера на Марсе разреженная. Обладая меньшей массой и тяжестью, чем Земля, Марс не мог удержать около себя былой плотной атмосферы; ее частички отрывались и улетали в межпланетное пространство. Но прежде атмосфера на нем была такая же, как и на Земле. И в океанах, пока они не испарились и пары воды не улетучились, должна была зародиться жизнь, вышедшая потом на сушу и развившаяся, быть может, даже раньше, чем на более юной по геологическим эрам Земле. Жизнь не могла, не должна была бесследно исчезнуть с поверхности Марса. Недаром такое пристальное внимание ученых привлекают знаменитые темные пятна на Марсе, меняющие свою окраску.