Звездное затмение - [10]
Шрифт
Интервал
и в другом аду
твои
предсмертные слова
ветром боли
холодную запряжку
вытягивающихся мускулов
времен пронижут
и
стеклом выдуют
исчезнувший сосуд любви
для Божьих уст.
*** (Произнесено — змеиными линиями начертано…)
Произнесено —
змеиными линиями начертано:
Крах.
Солнце
китайский магический круг
прихотливый в своей святости убор
назад во внутренние фазы
застывшая улыбка
в молитвенном удалении
дракон света
изрыгающий время
шлемовник — падучий плод земли
однажды позолоченный —
Пророчества указывают огненными пальцами:
Вот она звезда
вылущенная до самой смерти —
Вот оно семечко яблока в своей обители
посеянное в солнечный мрак
так мы падаем
так мы падаем
*** (Изгнанные из жилищ…)
Изгнанные
из жилищ
исхлестанные ветром
смертная жила за ухом
убивая солнце
отброшенные утраченными обычаями
следуя теченью вод
плачущим перилам смерти
часто прячут еще в пещере
рта
некое слово
боясь воров
говорят: розмарин
и жуют корень
вырванный на пашне
или
ночи напролет смакуют: прощание
говорят:
время прошло
когда новая рана открылась
в него.
Хищно тело их
пожирается солью муки.
Без кожи
без глаз
создал Иов Б-га.
*** (Малое успокоение…)
Малое успокоение
прозрачного часа
на могиле левкоя
тот свет зарей вечерней трубит.
Ореол пальмового листа
Пустынное откровение одиночества.
Праматерь Жизнь
в светящемся молитвеннике
почия над бормочущим ручьем
который как дремотный свиток
раковина возле уха
мелодия игрушечных часов.
Великий океан в маленьком ухе:
О менуэт любви!
О нежный, как причастье, часослов!
И в этом жизнь была
Сон черной магии, такой же точно сон
и шип которым роза крови
забытая
воспоминанье жалит
зуб молнии
на маскараде гроз
окутав мраком
и это побережье из слоновой кости.
*** (Нельзя тут больше оставаться…)
Нельзя тут больше оставаться
Из глубины своей заговорило море
Грудь ночи
Дыша вздымает стену
Чтобы к ней припала голова
Мечту рожая в муках.
Тут звезды ни при чем
Обходится без них
Строительное это вещество
С тех пор как смесь в песке образовалась
Живучая и в смерти.
Кто плачет
Ищет мелодию свою
Которую листвою музыки
Ветер облек
И спрятал в ночь.
Шаг от истока —
Как это далеко!
Летать пора
Нам только нашим телом.
*** (Матерь цветение времени морского…)
Матерь
цветение времени морского
ночной приют океанического аромата
роды
светящегося песка —
Очерчена божественным эллипсом
с двумя головнями-порогами
вход
и
выход.
Твой вздох возвращает времена
строительные камни для кельи сердца
и небесное эхо глаз.
Месяц погрузил свою судьбу
в твое ожидание.
Тихо завершается
спящий язык
воды и ветра
В пространстве возгласа твоего
когда вскрикнешь ты жаворонком.
*** (И всюду человек на солнце…)
И всюду
человек на солнце долг выплачивая
черным кровопусканьем в песок —
и только во сне
в бесполезном приюте
пылающей стрелой тоски по родине
вырываясь из колчана кожи —
а здесь
всегда только буквы
которые царапают глаз
хотя давно уже превратились
в бесполезные зубы мудрости
останки почившей эпохи.
Но теперь
Херувим погоды
завязывает платок четырех ветров
не для того чтобы собирать землянику
в лесах речи
а для того
чтобы на разные лады трубить
в темноте
ибо нельзя положиться
на летучий прах
и только повойник ветра
подвижная корона
указывает еще своим трепетом
весь в созвездиях тревоги
направление бегущему миру.
*** (Долго пожинал Иаков…)
Долго
пожинал Иаков
благословением руки своей
колосья тысячелетий
никнущие
в смертный сон
смотрел
слепыми глазами
просветом в его взоре
солнца и звезды обнимались
пока это наконец не выпрыгнуло
рожденьем из его руки
и
в глазное небо Рембрандта.
Иосиф
пытался еще
быстро отвести
молнию
ложного благословения
которая сверкнула уже
Б-г знает где
И Первородный угас
как пепел —
*** (Аллилуйя утес родился…)
Аллилуйя
утес родился
Мягкий голос из глубин морских
волны — руки
текучие руки вод
могилу держат и небосвод —
И потом
фанфара
в соляной короне
возлюбленная океана
блуждающая эпоха
тычется гранитными рогами
в его утро.
Аллилуйя
в кварце и слюде
Окрыленная тоска
свой ключ в замочной скважине
повернула к небу
дитя глубокой ночи
но уже родина для морской птицы
падающей от усталости
Беглецы из огня
из слепых убежищ
химия перезимовавшая
в тайной беседе ухода —
Семя солнца
в открытых ртах откровения
Аллилуйя
камней в сиянии
Запечатленные одеянья звезд
прорваны
и небо с протяжной речью
открывает глаза в заплаканной наготе —
Но
в воде родимой
сосунки водоросли охватывают
темное тело задирающее ноги
рыбы в свадебных покоях
где потоп разлегся
водят хоровод одержимые
замученные мечты сгущаются
в медузе дыша цветком-сапфиром
путеводными знаками
кровавые кораллы сонливой смерти
Аллилуйя
утес родился
в золотое пастбище света
*** (Уже говорят потрескивающие цветные ленты…)
Уже
говорят потрескивающие цветные
ленты
чужие рты
новая священная речь
Уже
сворачиваются под крыльями орлиными
смертные простыни горизонтов
ибо и драма смерти
перестрадав свое время
знает
о новом начале
за опущенным занавесом
Но здесь
с волосами венчанными
властители среди звездных скопищ
в яйце ночи
утрачивают вместе со скрижалями закона
вещие дали
на подвижных дисках розы ветров.
Солью заговаривают раны,
пока свет с плачем домой не потянется,
закрывая музыкальные двери.
Темнота
овдовевшая
болью скрюченная
долгим жалобным зовом
плодородия
сотрясает опустошенные небеса
пока
новый подсолнечник
сквозь траурное одеяние ночи