Звездно-полосатый контракт - [20]

Билли Джо Дули вернулся к себе в пансион. Вечером он отправился в центр города, зашел в кафетерий «Барней», заказал бифштекс «Канзас-Сити», поспорил с официанткой по поводу дополнительной платы за поджаренный лук, затем, поужинав, покинул ресторан в компании двух мужчин, которые подсели к нему за столик, чтобы выпить вместе кофе.

Вечером двадцать восьмого июля Эдвард Бурлингейм читал детям главу из «Робина Гуда». Пятилетний сынишка Стивен заплакал, когда по ходу действия должны были повесить Уилла Стутели, а Робин все не появлялся, чтобы спасти его. Президент успокоил мальчика и прочел конец главы, где все хорошо кончалось. Бурлингейм поцеловал детей и отправил их к первой леди страны.

Затем президент провел небольшое совещание со специальным советником Фрэнклином Куиллером. После этого Эдвард Бурлиигейм вышел в сад Белого дома, чтобы на воздухе еще раз просмотреть текст речи, подготовленной для выступления в Канзас-Сити первого августа.

Президент отошел ко сну в двадцать три часа пятнадцать минут, но заснул лишь около двух часов ночи.

Государственный секретарь Отис Дэнфорт двадцать девятого июля целый день провел в Сан-Франциско.

Утром госсекретарь выступил перед членами Калифорнийской ассоциации юристов в отеле «Марк Гопкинс». Тему своего выступления он сформулировал следующим образом: «Преступление в правительстве – предпосылка преступлений на улицах».

Фрэнклин Куиллер двадцать девятого июля весь день работал. Обед и ужин ему приносили прямо в кабинет. Дверь кабинета в здании Белого дома большую часть дня была закрыта. Доступ к Куиллеру имела лишь его личный секретарь Алисой Агаджадян.

Вице-президент США двадцать девятого июля продолжал миссию «доброй воли». В полдень он планировал вылететь из Каира и ненадолго задержаться в Тель-Авиве, затем намеревался вернуться в Афины, чтобы продолжить переговоры с обеими враждующими сторонами, расколовшими Грецию практически пополам и поставившими под угрозу ее участие в НАТО. Вице-президент находился в поездке по зарубежным странам уже более сорока дней.

* * *

Колин Макферрин утром двадцать девятого июля проснулся в той же белой комнате, монотонность которой способствовала тому, что он проспал большую часть предыдущего дня.

Железная кровать стояла на том же месте. Со стен свисали белые набивные маты, подобно тем, которыми пользовались в спортивных залах гимнасты, чтобы избежать травм. Перед Макферрином отсвечивала та же дверь с ламинированным окошком. Короче говоря, все было по-прежнему.

После того, как он проснулся, Колин почувствовал, что ему сделали новый укол. Он увидел, как какой-то мужчина ему улыбнулся и куда-то исчез. Макферрин снова провалился в глубокий и тяжелый сон.

14

Комната была не похожа ни на одну другую, виденную им когда-либо.

Тем не менее в мире существовало немало таких камер-комнат с симметричными стенами и высоким потолком. Все в ней: пол, потолок и стены – выложено плиткой, белой шестигранной плиткой. Но плитку можно заметить, лишь встав во весь рост, поскольку стены комнаты дополнительно закрыты белыми матами.

В такой камере всегда есть кровать, намертво прикрепленная к стене, попросту говоря «койка». В комнате есть и раковина, и кран, но только с холодной водой, поскольку горячей можно ошпариться. На полу, рядом с раковиной, находится небольшая педаль, если нажать на нее, польется холодная вода. В такой камере есть и туалет, точнее унитаз, прочно прикрепленный к полу, а рядом с ним еще одна вмонтированная в пол педаль для смыва.

И конечно, в такой комнате имеется дверь, но без ручки изнутри. В двери на уровне глаз предусмотрено небольшое окошко, закрытое решетчатым ламинированным стеклом или пластиком.

Под потолком время от времени то зажигается, то гаснет лампочка из толстого стекла. Однако заключенный сам не может включать или выключать свет, так как выключатель находится где-то за пределами комнаты, или на пульте у дежурного в конце коридора, или совсем рядом с дверью, но все равно с другой стороны. Увидеть выключатель из комнаты невозможно, поэтому Макферрин и не видел его.

Двадцать восьмого июля Колин Макферрин совершенно не контролировал свое состояние и не представлял, сколько времени спал.

Спал же он столько, сколько было предписано его похитителями. Когда Колин просыпался, он недоуменно всматривался в синяки на руке, явные следы уколов в вену, и непонятное беспокойство волнами разливалось по всему телу.

* * *

Фрэнклин Куиллер устроился на дорогом диване в викторианском стиле, отделанном парчой лилового цвета. Рядом сидела молодая стройная женщина. Она держала себя столь величаво, что походила на статую из белого мрамора. Красивые блестящие черные волосы ровно спадали назад, оттеняя гладкую белую кожу. Сочные, полные губы отливали естественным розовым блеском.

Но в то же время женщина казалась какой-то неестественной, нереальной. Она являлась олицетворением ночных грез или кошмаров, неким божественным созданием, нарисованным лишь воображением, которое никогда не увидишь наяву.

Женщину звали Алисой Агаджадян.

Третьим человеком в комнате был Джон Дуглас.

В тот день, первого августа, стояла невыносимая жара. Причем здесь, в горах Мэриленда, было так же жарко, как и на улицах Канзас-Сити. Окна в комнате закрыты, и было довольно прохладно, поскольку в гостиной, как, впрочем, и в других помещениях второго этажа клиники «Лоун Крест», работал кондиционер.