Звездная трилогия - [34]

Бредит.

Я упал в траву лицом вниз. Мне есть что скрывать — взять хотя бы мой проклятый дар. И есть чего стыдиться.

Теперь есть.

16.07.2215

Что-то изменилось во мне. Я не до конца понимал, что именно, но ясно видел это изменение. Ощущал в своем поведении, в реакциях.

— Мам, почему я последнее время чувствую себя иначе? — спросил я как-то.

— Повзрослел! — ответила мать и пожала плечами.

Простой ответ заставил меня задуматься.

«Повзрослел». Я смаковал в голове это слово. Странное состояние души — ловишь себя на мысли, что стали неважными былые занятия, понимаешь, что нужно думать о дальнейшей жизни, строить планы на будущее. Ведь никто, кроме тебя самого, теперь уже не поможет. На плечи ложится ответственность.

Но нести эту ответственность я все равно не смогу — я еще жил с мамой, на Земле. Не то что Пашка — бороздил космические просторы в десятках световых лет от Солнечной системы. Вот кто повзрослеет рано — мне же грех жаловаться. Мне все дается легко.

Впрочем, легко ли?

Я вспомнил свои проколы. Вспомнил бег по лесу за флаером. Как все было странно и просто тогда! Жизнь казалась ровной дорогой. Уже тогда я смутно ощущал правду. Не зря чутье вывело меня на упавший из грузолета механизм.

А потом?

Глупые ошибки. Воронежский космодром, куда мы проникли, поверив в россказни пьяных. И конечно, самое тяжелое — день, когда Пашка покинул Землю. День, когда я вкусил в полной мере все прелести своего дара. Понял истинную суть Наташи, понял, что почти все люди далеко не те, кем хотят казаться.

Тогда, в милиции, я получил третий прокол и поставил крест на космосе. С тремя проколами попасть на Фронтир нереально.

Я жил в состоянии непрерывного стресса. Я начал ловить себя на том, что часто подхожу к автомату, продающему алкоголь. Стесняясь матери, я пил в одиночку в своей комнате, закрывая дверь на замок. Пить на улице больше не хотелось — боялся я не спутникового слежения и не милиции, я боялся себя, опасался, что неконтролируемая вспышка агрессии может заставить меня избить еще кого-нибудь.

Хотя если уж говорить о милиции, то они тоже усилили наблюдение за мной. Будь я чуть постарше — вшили бы передатчик под кожу, чтобы контролировать мои слова и действия. Но я еще был слишком молод, и по закону никаких чипов вшивать мне не имели права.

В какой-то момент, после очередной порции алкоголя, я задумался о том, почему так хорошо дерусь. Мне довелось размахивать кулаками всего несколько раз — и я ни разу не проиграл. Тогда, в драке с бандой Стаса, уложил противников крупнее и сильнее меня. Избежал смерти в схватке с лесной собакой. Да и совсем недавно с двух ударов убрал взрослого мужика.

Неужели это тоже часть дара? Неужели я становлюсь непобедимым?

Иногда голова болела от попыток понять свою сущность. Дар то и дело пропадал. Будущее постоянно расплывалось в сизой дымке.

Я мучил маму вопросами: кто мой отец, что во мне может быть особенного? Мать все время отвечала одинаково — отец погиб на Фронтире, а если во мне и есть что-то особенное, то это из-за воздействия радиации. Мол, сам понимаешь — Третья мировая, Нашествие…

А я не понимал.

Почти все виды животных, появившиеся в результате мутаций, через несколько лет были истреблены в ходе работ по очистке окружающей среды. А звери, которые возникли после Нашествия, не отличались от земных животных ничем, кроме внешнего вида. Разве что водомеры могли каким-то образом манипулировать со своим весом.

Существовали и люди с генетическими изменениями, но, кроме силы и опять же внешнего вида, никаких особых способностей они не имели. Не умели ни летать, ни видеть правду.

Объяснить происходящее это никак не могло.

И конечно, я постоянно думал о Наташе. Мы поддерживали отношения. Я то и дело навещал ее так же, как и она меня, но держался с ней сухо, обменивался парой слов, передавал привет от Пашки, если тот что-то писал. И все.

Между нами не осталось ни дружбы, ни любви.

Все это, вместе взятое, заставляло меня пить. Жизнь ускользала сквозь пальцы, как речной песок. Наверное, я все-таки не повзрослел, а отчаялся. Именно этим и объяснялись все происходившие со мной изменения.

Чтобы прервать тягостные раздумья, я решил выйти в магазин. Неподалеку от моего дома располагался универсам, где я запасался продуктами на неделю, когда мама давала мне список и перечисляла на умную карту нужное количество кредитов.

Сейчас мама ничего мне не поручала, поэтому я сам подошел к ней и спросил, что нужно купить. Она привычно обвела взглядом кухню, приказала открыться холодильнику и, изучив его содержимое, велела принести овощей и куру. Я пожал плечами и, дождавшись, пока мама переведет деньги в мое личное дело, вышел из дома.

Погода стояла хорошая. Середина лета. Жужжали слепни, стрекотал кузнечик, в роще заливался скворец. Над заросшим высокой травой полем дрожало марево, сама трава источала сладковатый запах, притягательный и отталкивающий одновременно.

Я выбрал короткую дорогу — мимо Пашкиного дома, откуда совсем недавно выехала тетя Вера, вокруг усадьбы Наташи и в поселок.

Универсам не радовал особенным изобилием — государственное регулирование цен накладывало на ассортимент продуктов свой отпечаток. Я побросал в корзину пакетики с модифицированными огурцами, помидорами, салатом, зеленью, моркосвеклой, затем добавил к овощам замороженную куриную тушку и подошел к кассе.