Звёздная дорога - [41]

– Рад, что ты так быстро подхватил идею, – сказал Вермекия. – И ты прав: в АЗЧ это называют «анклавной эволюцией».

– Но довольно странно, что нигде на Сент-Либре не обнаружилось никаких признаков животной жизни, там даже насекомых нет.

– Ничего себе прыжок: от ничего до разумного вида, – заметил Марвин.

– Ну, возможно, именно вам предстоит ответить на этот вопрос. Вдруг их назовут в вашу честь.

– Чудесно, я именно об этом мечтал – остаться в истории человечества в качестве двухметрового монстра с лезвиями вместо пальцев, который убивает всех подряд.

– Ах да. – Вермекия огляделся, проверяя, не сидит ли кто-то за соседними столами. – Это вторая часть вашей миссии.

Капрал Пареш Эвиттс из Легиона, элитного подразделения Агентства межзвёздной обороны ГЕ, был чрезвычайно удивлен своим заданием. В свои двадцать пять лет Пареш посетил несколько планет, участвуя в тренировочных эвакуациях, включая Учоу в Объединенных китайских мирах, что дало ему представление о том, как работают населенные людьми миры, и научило неплохо разбираться в людях.

Анджела Трамело сидела через проход от него в черном четырнадцатиместном микроавтобусе АЗЧ, который возглавлял колонну из десяти одинаковых автомобилей, ехавшую по А 1, но Пареш никак не мог понять, что она за женщина. Привлекательная, с курчавыми русыми волосами и тонкими чертами лица, одетая в стандартную цельную робу АЗЧ. Роба была ей велика, но оказалась недостаточно мешковатой, чтобы скрыть достойное тело, – Пареш это видел, разглядывая её в те моменты, когда она, как ему казалось, смотрела в другую сторону. Подтянутой фигуре не стоило удивляться – ей было лет двадцать, самое большее двадцать один. И это первая загадка. Досье, оказавшееся неимоверно маленьким – всего-то подтверждением личности, доказывавшим, что они имеют дело с нужным человеком, – утверждало, что ей сорок. Невероятно.

И вторая загадка: почему всему его взводу приказали забрать её из тюрьмы Холловей в семь утра? Она не имела статуса заключённой. Странно, потому что лейтенант Пабло Ботин приказал им обращаться с ней именно как с таковой; они являлись её официальным конвоем и должны были доставить в Ньюкасл «без происшествий». Но она не была опасна; по крайней мере, недостаточно опасна, чтобы им разрешили воспользоваться личным оружием. Ботин почему-то предупредил: «Глаз не спускайте с этой сучки. Она, мать её, сделается смертоносной, если захочет».

Взгляды краем глаза не дали Парешу ни малейшей подсказки по поводу того, что означало это предупреждение. Пусть она в хорошей форме, но, если окажется достаточно глупой, чтобы наброситься на кого-нибудь из его ребят, они её сломают пополам – даже рядовая Одри Слит, которая намного ниже ростом, чем эта не-узница. Вообразив, что Трамело набрасывается на него, Пареш позволил своему взгляду чуть задержаться на ней. Она смотрела из окна на проносившиеся мимо заснеженные предместья Лондона. Вот бы эти ноги завернулись вокруг его шеи. О да.

– Что? – спросила Анджела, все ещё глядя в окно.

Пареш запоздало осознал, что едва заметное отражение в оконном стекле его выдаёт.

– Просто пытаюсь вычислить, кто вы такая, – объяснил он.

Взвод встрепенулся – пошли ухмылки, лёгкие тычки локтем в бок, – и все взгляды устремились к капралу и девчонке. Всех интересовал один вопрос: выгорит ли у него? Скептики и сторонники устроились поудобнее, чтобы поглядеть на представление.

Анджела повернулась и одарила Пареша улыбкой, в искренность которой он не смог поверить. Но улыбка вознесла её ещё выше по шкале красоты. Она и впрямь была покорительницей сердец, – если бы они сидели в баре, он бы молил о разрешении купить ей выпивку. Но голос выдавал её истинную суть: тверда как сталь. Он видел эту её сторону утром, когда они прибыли в тюрьму, чтобы её забрать. Она была не готова уезжать.

Приказ был – забрать её ровно в семь. Ага, держи карман шире. Когда он и ещё двое из передаточной спецгруппы прибыли к административному корпусу, Анджела ругалась с начальницей тюрьмы и двумя охранниками. Не кричала, но вела себя с нахальным упрямством кошки. И слепой придурок уловил бы, насколько её медленная речь оскорбительна, а поза означает, что никому не дано сдвинуть её с места.

– Я работала по три дня каждую неделю, – сказала она. – Я потратила от силы десять процентов от заработанного в вашей жалкой лавке для тех, кто ведёт себя хорошо. Следовательно, это заведение все ещё должно мне за девяносто процентов рабочего времени. И по-моему, минимальная оплата труда по нормам ГЕ составляет пятьдесят восемь еврофранков в час.

– Их можно потратить только здесь, – запротестовала обеспокоенная начальница.

– Но я больше не обязана здесь оставаться, верно? Потому и состоялась вчерашняя встреча. Потому вы только что извлекли мои смартклеточные метки.

Начальница посмотрела на своего ассистента, который избегал встречаться с нею взглядом.

– Я сейчас же пошлю запрос в Министерство юстиции. Даю слово.

– Спасибо.

Начальница тюрьмы вздохнула с облегчением и махнула Парешу. Только тогда Анджела посмотрела на его спецгруппу, изображая интерес. Потом снова повернулась к начальнице.