Звёздная дорога - [36]

Зная об этом, Антринелл мог вести машину по склонам и извилистым берегам с разумной степенью уверенности. Он потерял счет миссиям, в которых принимал участие на разных Зантмирах за двадцать лет после окончания академии АЗЧ. В любом случае их было намного больше сотни. Многие участники команд углубленных исследований прекращали полевую работу после двадцати-тридцати миссий. Самой заурядной причиной была депрессия. Столкновение лицом к лицу с явлением столь непревзойденных масштабов, с подлинной силой, не знавшей преград, реальной и расположившейся на расстоянии вытянутой руки, рано или поздно давало последствия. Но у Антринелла была вера, которая утешала; как и все, кто ответил на зов Воинов Евангелия, он верил, что Иисус их защитит, что Господь в конечном итоге укажет человечеству путь к спасению, а Зант рано или поздно будет побежден. Так что Зант не пугал его и не лишал присутствия духа; он видел Зант таким, каким тот был на самом деле – проявлением безнадёжного злобного высокомерия, раковой опухолью посреди славной Вселенной, которую Господь создал ради процветания жизни. Находясь здесь, проводя тесты и эксперименты, открывая секреты Занта, он занимался воистину богоугодным делом.

– Поймал сигнал маяка, – сказал Марвин Трамби, сидевший позади Антринелла. – Он почти не сдвинулся.

Антринелл велел элке закрепить сигнал маяка на трехмерном изображении, которое радар проецировал на ветровое стекло. Сигнал светился, точно розовая звезда, на расстоянии двух с половиной километров на относительно плоском уступе.

Пусть Зант не пугал Антринелла, но всё-таки каждый раз, путешествуя по Занту, он тревожился из-за безусловной странности окружающего. Три часа назад они выехали из портала на участок земли неподалеку от берега – одно из последних чистых мест на планете, пока что сохранившее узнаваемые признаки землеподобного мира, с травой и древовидными папоротниками, которые выжили под туманным зелёным небом. Нервные животные, что ещё остались, дрожали за кустами и прыгали по оврагам, трехглазые твари пялились на большой транспорт, с грохотом проезжающий мимо. Зант пятнал горизонт, и его граница неумолимо продвигалась к морю.

Они приближались к извращённому чуду, в которое превратилась почва, и в конце концов забрались на гладкий аквамариновый край Занта, словно на древний слой остывшей лавы. Это впечатление продержалось лишь минуту. Это был уже не геологический ландшафт, сотворенный величественными атаками ледников во время оледенения и таящий под собой миллионолетние тектонические течения. Зант пал на землю и поглотил её изначальные свойства, разрушил её, исказил и переделал как внешний вид, так и внутреннюю атомную структуру, одержав победу на микро – и макроуровне. Это был процесс, превосходящий природу, и природа ни за что не смогла бы с ним соревноваться.

Вездеход теперь ехал по чудной топологии – поверхность словно преобразовалась в улей, который соорудили перебравшие токса пчелы размером с гору. Зант поглощал почву, камень, воду и растительную жизнь одинаковым образом, сплавляя их в одну массу ради собственной цели. Открывались провалы глубиной в километр и шириной в десятки километров, поглощенный материал тек вверх огромными колоннами из полупрозрачного вещества, напоминавшего хрусталь, но не такого статичного, не такого примитивного. В небе они сплетались, образуя подобие решетки, и она всегда была изменчивым асимметричным лабиринтом, чьи витые цепи вздымались на десятки километров в редеющем воздухе. Подобное оказалось бы невозможным, будь они созданы из обычной материи. Колонны толщиной с гору и в сотню раз выше: гравитация обрушила бы их после первого же отклонения от горизонтали. Но фундаментальная гравитация, похоже, не беспокоила Зант в стадии формирования; он был согласован с квантовыми полями каким-то образом, который не подчинялся научному осмыслению.

Антринелл вёл вездеход через этот вероломный трехмерный лабиринт, потихоньку взбираясь на крутые выпуклые склоны, потом спускаясь в кратерообразные каньоны, чье дно – если у них вообще оно было – в километрах внизу скрывали реки грязноватого тумана с радужными переливами. Он ехал по извивающимся мостам, которые разделялись на опасных узловатых перекрестках, и лишь немногие из них продолжались горизонтально. Временами поверхность под шинами была прозрачной как стекло, а потом вдруг начинала переливаться всеми цветами радуги. Иногда она казалась неосязаемой, как воздух, который мутировал прямо вокруг них.

За пару километров до маяка Антринелл заметил фермерский домик. Он врос в колонну пурпурного оттенка, толщиной в дюжину сотен метров, с изогнутыми контрфорсами цвета цинковой зелени, которые пересекались, образуя выгнутую крышу, напоминавшую птичье гнездо, на высоте в несколько сотен футов, как будто благоговейно подражая более грандиозной композиции вокруг. Совершенно заурядный двухэтажный домик все ещё стоял на лоскуте чистой почвы, как будто его вырвало из земли бешеным торнадо. Теперь этот лоскут висел в ста пятидесяти метрах над экспедиционным вездеходом, отклонившись от горизонтали на добрых пятьдесят градусов. Симметричные стены из композитных панелей и строго функциональная фотоэлектрическая крыша из солнечных батарей являли собой полную противоположность иррациональному хаосу топологии Занта, пленником которого оказался дом. Как теперь знал Антринелл, структура, в центре которой он находился, называлась дезинтеграционной моросью, и каждая частица в ней удалялась от изначального местоположения, словно в замедленной съемке. Записи о подобных вкраплениях всегда показывали, как решетка Занта неизбежно поглощает захваченные предметы, методично разбирая и искажая молекулярные структуры.