Звезда Полынь - [21]

Второй пожилой, не глядя на Кармаданова, сокрушенно покачал головой.

– Еле успели, - пробормотал он. Помолчал. Взглянул Кармаданову в лицо. - Нам с вами надо будет обстоятельно поговорить, Семен Никитич. Но, конечно, не сейчас. Сейчас я даже спрашивать ни о чем не буду. Вас до дому проводить?

Кармаданов не ответил. Дыхание стало выравниваться, и сейчас он мог только дышать, радуясь уже тому, что дышит. Просто дышит.

– Ваш шеф предупредил нас часов в пять пополудни. Он в курсе, в общем… И по вашим репликам понял, что вы совершенно не отдаете себе отчет, во что вляпались. А он ничего не мог вам сказать. Пока мы соображали, пока разворачивались… Едва не опоздали.

– Кто это - мы? - тихо спросил Кармаданов.

Второй пожилой усмехнулся.

– Да, звучит жутковато, - согласился он. - Мы… В общем, основной мой тезис таков: непосредственная опасность миновала, но в Москве вам, боюсь, все равно теперь работать спокойно не дадут. Да и жить. Да и нам надежней и приятней станет, если вы окажетесь у нас под рукой… А специалисты такого класса нам нужны. Мы ведь тоже деньги зарабатываем и тратим, и нас тоже порой пытаются обуть. В мире живем, не на облаке. Завтра мы встретимся в любом удобном для вас месте - я приеду к вам на службу или домой, или мы вас подхватим, где вы скажете, и привезем к себе для подробной беседы. И постараемся все прояснить.

– Что это было? - спросил Кармаданов.

Второй пожилой покусал губу. Сказал:

– Не берусь сказать сразу с полной определенностью, и надо бы с этими гражданами сперва поговорить с пристрастием, но, полагаю, кого-то очень интересовала специфика финансирования “Полудня”.

И он поднялся. Уже стоя, достал визитную карточку. Протянул ее Кармаданову. Потом, вспомнив, что у того руки приклеены к дочке, положил Серафиме на коленки. Странная то была визитка. Один телефон. Ни имени, ни адреса, ни факса-мэйла… Только телефон.

– Звоните в любое время, когда будете готовы, - сказал он.

– Кого спросить?

– Меня зовут Анатолий, - сказал пожилой. - Но вообще-то спрашивать не придется - отвечу я, и только я. До свидания.

Кармаданов хотел было задать еще вопрос, но сдержался. Впрочем, пожилой заметил и понял. В чуткости ему было не отказать.

– Сегодня никаких эксцессов больше не будет, мы присмотрим. Отдыхайте спокойно. До завтра.

И ушел.

Еще с минуту Кармаданов и Серафима молчали, только втискивались друг в друга. Дрожь ее немного унялась. Он спросил:

– Ты идти сможешь?

– А ты? - как ровня, в ответ спросила она.

Да она теперь и была ему ровня.

– Кажется, да.

– И я, кажется, да.

Он осторожно поднял ее с колен - ноги ее на миг беспомощно вытянулись в воздухе, упала на землю странная визитка - и поставил на землю. Осторожно поднялся сам. Сима нагнулась, подняла визитку и подала отцу. Он взял.

– Как сердце у тебя? - очень взросло спросила она. Так иногда Руфь спрашивала, дочь до сего дня - ни разу.

Он прислушался к себе и с некоторым удивлением понял, что вроде бы в первом приближении очухался. Ответил:

– Шевелится. Может, тебя понести?

– Вот только этого еще не хватало, - сказала Сима.

Тогда он просто взял ее за руку, и они чинно пошли к дому. Со стороны любой подумал бы просто: как славно гуляют.

– А давай маме ничего не скажем, - вдруг предложила Сима. - Чего ее зря волновать? Нам уже все равно, а она пусть живет, как раньше.

Кармаданов даже сбился с шага. Наклонился. Сима тоже остановилась, подняла голову. Они посмотрели друг другу в глаза.

Двенадцать лет пигалице…

Кармаданову оставалось только преклоняться перед мужеством дочери.

– Я - за, - сглотнув от избытка чувств, сказал он.

И тогда словно кто-то распахнул перед ним дверь, по ту сторону которой сверкают в беспредельном пространстве все истины мира, - и он увидел: эта родная храбрая пигалица станет поразительной женщиной, а мы с Руфью будем гордиться тем, что мы - ее родители…

Время эффектно и сполна подтвердило его правоту.

Крылатая каравелла

– Не разбудила?

– Нет.

– Я звоню, когда ты сказал.

– Да, конечно.

– У тебя больной голос.

– Нет, Катя, нет.

Журанков теперь тщательно следил за своей речью - чтобы не вырвалось снова вчерашнее “Катенька”. Ни к чему были такие ошибки.

– Что скажешь?

– К сожалению, пока ничего хорошего. Мало времени. Что мог - я сделал, теперь надо просто подождать.

Она помолчала. А когда заговорила снова, голос был сухим и отчужденным. Почти враждебным. Она хотела показать, что очень недовольна.

– Я понимаю, разумеется. Но не тяни и не заставляй меня просить несколько раз. А то я пожалею, что к тебе обратилась. Попроси аванс… - посоветовала она. - Я не знаю. В конце концов, у тебя же есть какой-то работодатель, не святым же духом ты питался все эти годы. Постарайся его убедить, объяснить положение. Он должен понять… Что я, учить тебя должна?

Журанков чуть улыбнулся.

Содержательная беседа… На что уходит жизнь, подумал он.

Впрочем, она уже ушла. Жизнь. Так что теперь не жалко.

– Нет, конечно.

– Я позвоню завтра в это же время, так тебя устроит?

– Устроит.

– Почему ты так односложно отвечаешь? Ты не пьян?

– Нет. Как у вас дела? Как сотрясение мозга? Преступников ищут?

Она помолчала.

– Это все тебя не касается, - сказала она. - До завтра.