Звезда полынь - [22]

Валентина Васильевна. Бедный мальчик! И вы его лечите?

Илья Семенович. Только профилактические меры.

Валентина Васильевна. Я хочу его видеть!

Илья Семенович. Знаете, я бы порекомендовал не торопиться. Пациент впечатлительный. Сейчас он спокоен, но встреча может вывести его из равновесия.

Валентина Васильевна. Но я хочу его видеть! Я чувствую, ему плохо!

Илья Семенович (мнется). Н-ну, не знаю, смотрите.

Валентина Васильевна. Я хочу его видеть, позвольте!

Илья Семенович (пожимая плечами). Хорошо, пожалуйста. Подождите немного. (Уходит).

Валентина Васильевна беспокойно ходит взад-вперед, ломая пальцы. Санитар вводит Вячеслава и уходит. Вячеслав уныл, апатичен, с матерью холоден, говорит медленно, с запинками.

Валентина Васильевна. Слава, наконец-то! Здравствуй, милый! (Обнимает и целует его).

Вячеслав. Здравствуй, ма.

Валентина Васильевна. Давай сядем, я устала — около часа торчу, добиваюсь с тобой свиданья. (Ведет его к скамье; садятся). Почему такая секретность?

Вячеслав (пожимая плечами). Скажи: какое сегодня число?

Валентина Васильевна. Семнадцатое.

Вячеслав. А месяц? Месяц?

Валентина Васильевна. Июль, сынок. Что с тобой? Ты потерял счет дням?

Вячеслав (сосредоточенно думает). Это я, значит… всего… Не могу посчитать.

Валентина Васильевна. Двенадцать дней, сынок.

Вячеслав. Я думал, больше. Так дни спутались.

Валентина Васильевна. Как ты тут? Тебя кормят?

Вячеслав (раздраженно). Кормят, конечно! Не носи ты мне эти сладости — не могу уже! Отдаю, кому не носят.

Валентина Васильевна. А чего тебе носить?

Вячеслав. Ничего не надо. Яблоки можешь. Сигареты.

Валентина Васильевна. Как? Ты куришь?

Вячеслав. Тоска, мам, такая, что не только закуришь — запил бы с удовольствием.

Валентина Васильевна. Что с тобой, сынок? Что они с тобой делают?

Вячеслав. Трудно объяснить, ма.

Валентина Васильевна. Что, что они делают? Они тебя лечат?

Вячеслав. Колют аминазин.

Валентина Васильевна. Зачем?

Вячеслав. Когда я сопротивляюсь.

Валентина Васильевна. Чему сопротивляешься? Они тебя бьют?

Вячеслав. Нет. Просто вяжут.

Валентина Васильевна. Как «вяжут»? Веревкой, что ли?

Вячеслав (раздраженно). Да зачем веревкой! Смирительной рубашкой. Не слыхала, что ли, никогда?

Валентина Васильевна (в отчаянии хватается руками за голову). Господи, сынок мой! Это ужасно, ужасно!

Вячеслав. Да сейчас уже не вяжут, перестал сопротивляться. И колют редко. Иногда. (Сидит, опустив руки и голову). Устал я, ма. Я очень устал.

Валентина Васильевна (в отчаянии качает головой). Господи, какая же я дура — самой затолкать сына!.. Я постараюсь, сын, я все сделаю, чтоб тебя вызволить!

Вячеслав. Да, самому уже не выйти. Если бы они меня сразу не скрутили, я бы убежал — никакие бы заборы не удержали. Видать, поняли — они переиграли меня! Сейчас просто не хватит сил — мне даже думать об этом больно. Я стал слабый.

Валентина Васильевна. Иди, сынок, позови врача, я буду с ним говорить. Как его зовут?

Вячеслав. Илья Семенович.

Валентина Васильевна. Я теперь буду часто к тебе приходить, поддерживать тебя, пока не вызволю… Иди, Славик, иди, пригласи сюда врача. (Целует Вячеслава).

Вячеслав. Не знаю, придет ли…

Валентина Васильевна. Придет! Иначе я взорву эту больницу!..

Вячеслав уходит. Валентина Васильевна, оставшись одна, достает носовой платок, прикладывает к глазам. Чтобы успокоиться, встает, озабоченно ходит, ломая пальцы.

>Пауза

Входит Илья Семенович.

Илья Семенович (сухо и устало). Что вы хотели?

Валентина Васильевна. Что вы делаете! Ведь вы его калечите, вы его психику ломаете! Вы превращаете его в сонное, тупое существо! Он пришел к вам восприимчивым ко всему юношей, он светился весь, он звучал, как музыкальный инструмент! Что вы делаете!

Илья Семенович (терпеливо). Вы все сказали?

Валентина Васильевна. Я заберу его отсюда, что бы это мне ни стоило, я сделаю все, чтоб вырвать его у вас!

Илья Семенович. Едва ли вам это удастся — отсюда, сударыня, раньше времени как правило не выходят.

Валентина Васильевна. Да ведь мы сами пришли, по своей воле! Это я, я привела его сюда!

Илья Семенович. Ну, если уж быть точными, вы пришли не совсем по своей воле, а по направлению, и без акта экспертизы едва ли возможно…

Валентина Васильевна (перебивая его). Я сама, сама согласилась на экспертизу! Господи, да если бы я знала!..

Илья Семенович. Я думаю, экспертиза вашему сыну…

Валентина Васильевна (снова перебивая его). Я ведь жаловаться буду! Я вырву его отсюда! Я мать — понимаете? — и не могу смотреть на это!

Илья Семенович. Я сочувствую вам, но экспертиза, повторяю, вашему сыну нужна — он не вполне здоров.

Валентина Васильевна. Он был здоров!

Илья Семенович. Абсолютно здоровых психически людей не бывает — слишком подвижны границы. Простите, я вот смотрю на вас — вам-то бы тоже не мешало пройти курс.

Валентина Васильевна. Нет уж, вам меня не заполучить!

Илья Семенович. Это — обывательское понятие о психбольнице как о камере пыток.

Валентина Васильевна. Да так оно и есть!

Илья Семенович. А ведь мы лечим, и успешно порой лечим. Что делать, если вся современная медицина на довольно низком пока уровне: химия и скальпель — почти единственные ее средства, и ни абсолютного здоровья, ни гарантии жизни она вам дать не может; однако же лечит и делает иногда чудеса, и вы же прибегаете к ее помощи! Что делать, если уровень человеческих знаний пока еще близок к шарлатанству, и не всё мы можем, и всё же стараемся… Да, юноша ваш — с ранимой, подвижной психикой. Да, всякое лечение причиняет страдания… Если вы не доверяете мне, то я не один тут — у нас коллектив: врачи, сестры, санитары, больница переполнена, много серьезных больных. Вы ведь, по-моему, грамотный человек, и должны понять: если бы у меня, скажем, была частная клиника, а вы бы — в состоянии хорошо платить, к вашему сыну был бы исключительно индивидуальный подход. Но, увы, у вас нет таких средств, а у меня — клиники, так что давайте применяться к обстоятельствам… Он действительно не совсем здоров, и, насколько я знаю, ему грозит срок? Если он попадет туда, то оттуда он попадет к нам же, только с отягчающим анамнезом: неизвестно, что с ним произойдет по пути к нам. Процесс может оказаться необратимым. Жизнь, сударыня — грубая штука. Не споткнись он об нее сейчас — споткнется потом: психический тип вашего сына таков, что он в постоянном конфликте с жизнью — ему с ней никак не разминуться — где-то бы да споткнулся. Гибельная судьба всякого талантливого человека.