Звезда по имени Любовь - [45]

— Что у меня редкий талант петь разные голосовые партии, ну, то есть, без подготовки, чисто на слух, при чём, самые сложные партии! Другие этому учатся по многу лет, а у меня всё от природы…

— Ну, это у нас семейное, — усмехнулась Вера, — ты же знаешь.

— Угу, — охотно кивнула Любаша, — вот именно! И я всегда удивлялась, почему ты не занималась вокалом по-настоящему? У тебя же шикарное контральто!

— Чего-чего у меня шикарное? — усмехнувшись, Вера, наконец-то подняла взгляд на сестру.

— Контральто. Это самый низкий женский голос, он очень богат всякими оттенками. Ты что, не знала?

— Нет. Что у меня — контральто, как-то не знала. Да и не стремилась никогда узнать. Это ты о сцене мечтала, а я — на кухне попеть, в ванной… да вон, как мать, за столом… Ты не помнишь, как к нам материны сёстры приезжали, когда мы ещё маленькими были?

— Что-то помню… — Люба неопределённо пожала плечами, — А что?

— Я, когда их трио в первый раз услышала, у меня аж мороз по коже пробежал, хоть я ещё была ребёнком. На три голоса пели, да так, что профессиональным артистам сроду так вживую не спеть! И никто их не учил, всё от природы, на слух!

— Ну, вот, и у меня, значит, их гены, — Любаша за ручку придвинула к себе чайную чашку, — я ж говорю, там, на банкете, все аж обалдели, когда я с Наташей запела! Мне потом Наташа…

— Господи, да что ты заладила — Наташа, Наташа… — Вера раздражённо, со стуком, поставила свою чашку на стол, — Ты, случаем, сама не влюбилась в эту Наташу?!

— Да ладно тебе, — Люба тут же умерила пыл, — я же просто рассказываю. Ну, Вер, ну, правда, у них всё просто, честно! Она, правда, простая. Сказала, что мы почти родственники.

— Да уж, родственники… Ну, и что — спела ты, похвалили тебя, и что?

— Ну… и ничего… — Люба пожала плечами, — Пока — ничего… Вер, ну, а что ты хотела? Чтобы меня сразу куда-нибудь пригласили? Главное, что мы с Даней побывали на таком мероприятии! Там же и телевидение было, и из городских газет корреспонденты, и артистов столько… Наташа…

— Ой, ну, ладно, — махнула Вера рукой, — опять всё сворачиваешь к Наташе. Лучше бы на мужа её внимание обратила.

— А… На Диму?.. Да он всё время занят, всё где-то бегает, что-то делает… я даже не знаю, когда он успевает музыку писать и репетировать.

— Ну, вот… Он — бегает… А она, может, в это время с Серёгой общается…

— Нет, Вер, — Люба отчаянно замотала головой, — вряд ли! Она даже через меня ему привет передала. Если бы общалась, не передавала бы.

— Наивная ты, Любка… Как ребёнок… — Вера покачала головой, потом снова посмотрела на сестру, — Вот и с Даней своим лоханулась. Взяла, и устроила ему выступление. А смысл?! Он же всё равно не сольно поёт, а дуэтом. Кстати, ты же тогда говорила, что их дуэт откровенно не тянет… Как же они в победители-то попали?!

— Ой, Вер, тут вообще всё удачно! Они победили именно потому, что они — дуэт. Это сейчас намного выигрышнее, чем сольное пение. К тому же, Даня, он такой молодец! Прикинь, Вер, на него все тётки западают! Прикинь?! Они там в жюри все — старухи, лет по тридцать пять, а он такой… такой… ну, ты сама знаешь!

— Ничего я не знаю, — Вера угрюмо насупилась, — мне такие мальчики-одуванчики никогда не нравились.

— Ой, ну, ладно тебе, Вер… На него все западают, — Люба мечтательно подняла глаза, — На него даже концертный директор Морозовых запала… Честно!..

— Ну… — Вера снова усмехнулась, — И зачем тебе такое счастье? Всю жизнь на него бабы будут западать. А ты только и будешь сопли на кулак наматывать. Мать права, кобель он.

— Ну, вот, что вы заладили?! — взгляд из мечтательного превратился в возмущённый, — Кобель, кобель… да, западают! Но это их проблемы! А он — молодец! Ну, вот, что ты головой так качаешь?! Вер, ну, что?! Да, Даня — молодец! Они на него глаз кладут, а он свои дела потихоньку делает! Вот и в финал попали, и в победители вышли с Ильёй!

— Ой, и ду-у-у-ра ты, Любка… Ладно, дуй в ванну, а потом спать. Сегодня ещё у меня переночуешь, а уж завтра — к Ольге Павловне.

— Угу, — Люба с готовностью вскочила с табурета и направилась к двери, — да я у неё долго не задержусь, недельки на три, не больше…

— Угу, — в тон ей, насмешливо ответила Вера, — ненадолго… Конечно, ненадолго… Рожать-то собираешься?

— Ну… — Люба оглянулась, — Собираюсь, а что?

— С ребёнком тоже к ней вернёшься?

— Вер! Ну, зачем ты так?!

— Как?!

— Да вот так! Как будто Даня откажется от ребёнка!

— А он что, уже знает?

— Ну… не знает… пока — не знает.

— И когда ты собираешься ему сказать? — Вера, подбоченившись, недоверчиво смотрела на сестру.

— Скоро! — с вызовом ответила Люба, — Вот устроюсь у Тёти Оли, и всё ему скажу!

* * *

…Любаша уже в который раз выглянула в окно — полутёмный двор дома Ольги Павловны освещался лишь единственной лампочкой, вкрученной над входной дверью, но её света хватало и на крыльцо, и на деревянный трапик, ведущий до калитки. Мороз на улице был сильный, но окна кухни, в которые смотрела девушка, были совершенно не замёрзшие — Ольга поделилась секретом, что каждую осень моет их соляным раствором, отчего они до самой весны не покрываются инеем.

Люба уже третий день жила у матери Сергея. Она в который раз мысленно похвалила себя, что сразу же после ухода из дома выбрала момент, когда её собственная мать была на работе, и забрала свои вещи — самые необходимые, потому, что сразу же после этого Тамара Васильевна просто-напросто спрятала всё, что не успела забрать Любаша. Ольга же встретила девушку радушно, как будто свою собственную дочь. Она уже четвёртый год жила совершенно одна, с тех пор, как Сергей женился на Вере и ушёл на квартиру. Старшая же дочь, Вика, уже давно выпорхнула из материнского дома, и к ней-то как раз и отправилась сегодня ночевать Ольга Павловна, обрадованная тем, что теперь есть на кого оставить печку — отопление в её доме было автономным, и печь с вмонтированным в неё котлом топилась круглосуточно, с осени и до самого лета.