Это должен был быть морозный, стылый и влажный ветер декабря, но ветер был на удивление мягким и свежим. Ветер, которого он не ощущал уже год. Он посмотрел в щелку на серое небо, сделал глубокий вдох и крепко затворил окно — словно этот воздух был опасен для жизни, как ядовитый газ.
На следующей неделе он потихоньку увеличивал время, когда окно оставалось открытым, какой бы холод ни стоял на улице — ему было все равно. Когда он не спал, то стоял перед широко открытым окном в верхней одежде.
Небо большого города даже в погожие дни было мутным, словно присыпано пеплом. Вместо горизонта виднелся изломанный контур крыш. Из окна была видна крытая торговая улица, и все идущие по ней люди, казалось, спешили к какой-то конкретной цели. Они двигались быстро, не глядя по сторонам, не замечая его, смотревшего на них сверху из окна. Спустя год он снова увидел своих сверстниц и почувствовал, как сердце сжалось в груди.
В следующий понедельник он услышал, что на торговой улице вместо прежней музыки звучит рождественская мелодия. Он надел флисовый свитер из стопроцентного полиэстера. Посмотрев вниз, он увидел возле булочной напротив украшенную елку. На верхушке елки, примерно на высоте человеческого роста, была звезда из фольги. Она тускло мерцала на фоне темно-синего плаката, точно так, как во сне. Он взял в руки кошелек, к которому не прикасался уже год, и направился к белой двери, чтобы рассмотреть звезду вблизи.
