Звезда и жернов - [6]

Отблески от красно-зелёных, полосатых крыш слепили глаза, и Рину поневоле приходилось прищуриваться. Они с Адэком миновали уже Рыночную площадь, и им осталось только пройти Замковую улицу, ведущую прямо к подъёмному мосту, как вдруг Рин увидел узкий проход, который, как он знал, упирался, ранов через пятьдесят, в задний двор трактира «Пятая кружка», и сердце у него, почему-то, отчаянно забилось. Приступ дурноты, тяжёлым, давящим валом неожиданно обрушился на него, голова закружилась, а ноги, тем временем, словно они были и не его вовсе, сами устремились в эту каменную щель между домами. Но ему было так плохо, что он удивился не столько этому, сколько тому, что вообще может сейчас ходить.

— Ты куда?! — недоумённо воскликнул Адэк.

— Я сейчас! — выдавил из себя, даже не оглянувшись, Рин.

Согнувшись и чуть пошатываясь, он торопливо заковылял между стен. Шагов через пятнадцать был первый поворот. Он прошёл за ним ещё несколько шагов, а затем, достигнув тыльной стороны старого, в конец обветшалого дома, спустился, по густо заросшей травой лестнице, к двери, что вела в подвал. Несколько секунд он стоял, упёршись в неё лбом и с трудом дыша, а потом вдруг рухнул на её порог, повалился на бок и, подтянув к подбородку колени, тихонечко застонал. Его затрясло так, что аж зубы застучали. Из уголка рта потекли слюни, а глаза закатились, сверкнув на солнце, обнажившимися белками. В ту же секунду, плотное, тёмно-серое облако, неторопливо, как бы нехотя, отделилось от его тела и, помедлив несколько мгновений, тяжело вползло в замочную скважину.

— Рин!.. Рин!.. Да где ж ты?.. Если мы через десять минут не будем у господина Ндади, то он сдерёт шкуру с нас обоих! Ты слышишь меня?

Рин вновь застонал и, обхватив голову руками, попробовал сесть. Да что же с ним такое, в самом деле?

— Рин! Иди сюда немедленно! Не то я уже сам с тебя шкуру спущу!.. Рин!.. Пиав распроклятый!..

Рин неуверенно встал на четвереньки и слегка помотал головой. Как ни странно, это помогло. Что-то щекотнуло его ноздри, Рин сдавленно чихнул, и вся та муть, что наполняла его голову вдруг разом исчезла. Рин вновь почувствовал себя совершенно здоровым. Поднявшись на ноги, он крикнул:

— Я иду, Адэк!

— Да где же ты? — Адэк уже миновал это место и находился за следующим поворотом — рядом с «Пятой кружкой». Когда Рин поднялся по лестнице, тот вышел из-за угла дома.

— Что с тобой? Ты тоже заболел? — Адэк выглядел не на шутку раздосадованным.

— Не знаю… Мне вдруг сделалось плохо… А потом… потом… — что было потом Рин никак не мог вспомнить, как ни старался. Но, в конце концов, разве это так уж и важно? Главное, что теперь с ним всё в порядке. Разве не так? — А потом всё прошло… — немного растерянно закончил Рин.

Адэк недоверчиво посмотрел на него. — Хорошо, ежели так… Ведь, если, во время обеда господина нашего, герцога, тебе опять станет плохо, то тебя, в лучшем случае, сможет заменить лишь господин Ндади, да и то, если по счастью, окажется где-нибудь неподалёку. А он человек занятый, и одному Всесущному известно, где он может находиться… Ну а если (да не допустит того Господь наш всемилостивейший!) что-либо пойдёт не так? Ведь накажут всех! И хорошо ещё, если только выпорют… — Адэк, по-прежнему, не отрываясь, смотрел на него, как бы пытаясь понять — верить ему, или лучше не стоит.

— Адэк, да что я маленький! Я всё понимаю!.. — возмутился Рин. — Можешь не сомневаться — всё будет хорошо!

— Баран тоже думал, что всё будет хорошо, покуда к мяснику не привели… — проворчал Адэк и, состроив кислое выражение лица, вздохнул. — Ну ладно, пошли!.. Раз прошло… — и отвернувшись, стремительно зашагал в сторону замка. Рин, ни секунды больше не мешкая, поспешил вслед за ним, радуясь, что теперь это для него совсем не трудно.

Ндади, всё же, посчитал, что шли они слишком долго, так что Рину досталось несколько весьма внушительных подзатыльников. Затем ему было велено переодеваться и бегом бежать в трапезную. Вообще-то, Рину теперь полагалось, в связи с поступлением на службу, постоянно жить в замке, но, учитывая, что Ндади ни в чём не мог отказать его красавице матери, то Рина, пока ещё, отпускали домой — но только на ночь, или когда он бывал не нужен.

Рин, хоть и не подавал виду, но страшно волновался. Пусть он и знал, благодаря тяжёлой руке Ндади, все эти бесчисленные трапезные уложения наизусть, боязнь того, что он от волнения, как это и случилось с ним недавно, что-нибудь перепутает, не оставляла его ни на мгновение. Но пока всё шло как надо: он строго следил за соблюдением церемониала — от призывного звука рога, известившего о начале парадного пира, и до сего момента, и даже ни разу не запнулся, говоря перед герцогом и его гостями приветственное слово длякаждого из этих труднопроизносимых блюд.

Герцог был в хорошем настроении — много смеялся, шутил, и был крайне милостив к своим сотрапезникам, так что Рин, даже подумал — не осуществить ли ему сегодня свой дерзкий план, который он столь долго тайно лелеял? Однако, одна только мысль об этом, заставила его сердце сорваться в бешеный галоп, отчего холодный пот, мелкими, противными бусинками тот час выступил у него на лбу и носу. Нет! Только не в первый день, когда ему доверили распоряжаться обедом!