Звезда и шар - [17]

Еще раз оглянувшись на Борьку, который уже начинал прислушиваться, Гусев продолжил, понизив голос:

-- Первая премия - миллиард долларов, будет присуждена весной, не позднее первого апреля.

Митя молчал, тупо глядя на дрожащий в руках Гусева кирпич.

-- Только помните, что вы обещали, я разглашения не прощу, -- сказал тот, -- а о сути изобретения даже и не пытайтесь дознаться, ничего у вас не выйдет. Весной узнаете, после вручения награды. Меня к тому времени здесь уже не будет...

-- Хорошо, -- сказал Митя.

Продержался Вячеслав Прокофьевич недолго. Через двадцать минут он неожиданно остановился, расплескав ведро с раствором, и произнес:

-- Ну ладно, раз вам так не терпится, я вам изложу суть, но кратко, без подробностей, так что вам все равно не удастся меня опередить, даже и не пытайтесь.

-- Вы знаете, Вячеслав Прокофьевич, я пожалуй обойдусь, -- начал было Митя, но тот уже склонился к нему и, прикрыв рукавицей рот, произнес:

-- Вода - топливо...

Дикий скрежет резанул по ушам. Гусев отскочил с обезумевшим взглядом и своротил в яму стопку кирпичей. Метрах в двадцати от них первый секретарь комсомольской организации объединения Виктор Кузачев пересекал шоссе на снегоходе "Буран". Дюралюминиевые лыжи скрежетали по асфальту как бронечешуя дерущихся стегозавров.

-- В лабаз пошел, -- подвел черту Борька.

27.

Когда глаза привыкли к полумраку трапезной, Саше удалось разглядеть то, что он вначале принял за слона. Посредине низкого, сводчатого помещения, на земляном полу выл изношенным приводом древний репарационный экструдер. Экструдер был раздет полностью: боковые крышки отсутствовали, на месте щита управления был косо привинчен кольцевой соленоид с красным маховиком. Из под остатков давным-давно облупившейся краски проступала ржа.

Головки не было в помине, прямо из оголенного открытого торца цилиндра, как мед из разоренного улья, потоком толщиной с руку изливался расплавленный полиэтилен. Нижний край этого тягучего водопада ложился петлями на большие напольные весы, где медленно рос дымящийся шишковатый полужидкий шмат, неторопливо расплывающийся и напоминающий мозг какого-то исполинского ископаемого. Казалось, это мастодонт оглаживает

хоботом добычу.

-- Смена материала! -- заорал Коробьев прямо в ухо, -- приходится сбрасывать смесь. Сейчас ваш пойдет!

Цвет потока изменился, из прозрачного он стал коричнево-матовым.

-- Обрезай! -- крикнул Матвей Игнатьевич, -- а я пока добавлю оборотов.

Он начал с натугой крутить скрипящий маховик. Мотор завыл озверело. Одна из серых фигур, стоящих неподалеку, приблизилась и огромными ножницами отхватила хобот у основания. Тот немедленно начал расти опять, как хвост ящерицы. Не мешкая, две другие работницы вцепились в шмат парой сталеварских щипцов и отволокли его к стене, где уже валялось штук десять ему подобных.

-- Будем отвешивать из расчета на пять сантиметров толщины, семнадцать килограмм восемьсот грамм, -- прокричал Коробьев. Вцепившийся в маховик, он был похож на корабельного рулевого, -- а пока гляньте на нашу гордость: безусадочную самозапирающуюся прессформу.

Невдалеке темнел огромный гидравлический пресс, похожий на тот, где нашел свой бесславный конец Терминатор 1. В прессе стояла угловатая конструкция, состоящая из двух стальных плит с перекрестно загнутыми навстречу друг другу краями.

-- Давай, Татьяна! -- скомандовал Матвей Игнатьевич, и Татьяна, мощным броском зашвырнула восемнадцатикилограммовый шмат полужидкого расплава между плитами. Пресс заурчал и вдруг захлопнул пасть, как медвежий капкан, расплющивая массу в блин. Раздался тот самый чавкающий звук.

-- Вы видели! -- заорал Коробьев в экстазе, -- челюсти полностью изолируют формовочную полость! И в то же время металл нигде не садится на металл!

-- Гениально, -- прокричал Саша в ответ, но голос его потонул в реве экструдера и урчании раскрывающегося пресса.

28.

Из дневника Каменского

Удовольствие, получаемое в процессе исполнения долга - извращение, сродни мазохизму. Оно стойко ассоциируется с раздавливанием дождевых червей.

Когда за ними лязгнула металлическая дверь, Саша вдруг понял, как немного человеку надо: чтоб было тихо, светло и не воняло полусгоревшей пластмассой.

-- И ведь что особенно замечательно!

-- продолжал по инерции кричать Коробьев, -- процесс предельно простой, может быть реализован в любых малопригодных условиях. Вы наверное заметили, вся электроника с оборудования снята за ненадобностью.

-- Я заметил, кстати здесь я вас прекрасно слышу, -- Саша попытался успокоить изобретателя. -- А вы знаете, что вы, сами того не ведая, врезали нашему генеральному ниже пояса, прямо по гениталиям.

-- Это как так?

-- Да так, они в его диссертации доказали, что плиту толще сантиметра отформовать нельзя...

-- Тринадцать сантиметров достигаем! -- завелся опять Коробьев, -- Это вам не что нибудь! Тринадцать!

-- Ладно, не найдется ли у вас во что мне плиты завернуть?

-- А вот, старых синек полно. А поверх бечевкой перетянем. Даа, жаль конечно, что вы конфет с собой не захватили.

-- Каких конфет?

-- Ну там Красный Мак, или Белочку. Командированные всегда нам чего-нибудь сладенького привозят.