Звезда доброй надежды - [39]

— Значит?

— Мы не можем рассматривать тебя иначе, как пленного. И ты останешься отбывать плен вместе с твоими товарищами.

— Но я и не требую никаких поблажек для себя.

— Наш разговор бесполезен, и у меня нет времени. Надеюсь, ты понимаешь, почему мы оцепили казармы колючей проволокой. Так что у меня дел — хоть отбавляй.

И тогда Ион Паладе воскликнет:

— Но, ради бога, выслушайте меня! Мой отец знает вас. И вы его знаете. Вы бывали у нас дома. Помните? Летом тридцать третьего, незадолго до забастовки на Гривице. Меня зовут Ион Паладе. Я сын Павела Паладе!

— Тем хуже для тебя! — услышит он. — До свидания!

Разумеется, этот драматический диалог имел место только в голове Иона Паладе. С тех пор как Ион увидел советских солдат, натягивающих колючую проволоку между казармами, он не знал покоя. Ему казалось, что именно теперь дорога к комиссару будет закрыта, что пройдет много времени, пока ему представится случай поговорить с Молдовяну с глазу на глаз.

А ему нужно было любой ценой снять тяжесть с души!

Возвращение Харитона в казарму, маскарад, свидетелем которого он был, и потом схватка с полковником Голеску были лишь каплей, переполнившей чашу. Поэтому он и убежал из казармы, убежденный, что каждая секунда колебания может навсегда связать его с миром, с которым он не имел ничего общего.

Но совещание с врачами еще не закончилось, полковник Девяткин тоже пришел побеседовать с ними, и поэтому дежурный офицер даже не позволил Иону подождать в коридоре. А у него не было смелости, как у Штефана Корбу, распахнуть дверь и в отчаянии крикнуть Молдовяну:

— Вот я какой! Вот что я сделал! Я хочу искупить свою вину. Я узнал, что санитары из страха перед тифом покинули госпиталь. Я не боюсь. Разрешите мне работать в госпитале. Но знайте, что я не такой же пленный, как все. Рано или поздно вы должны будете узнать, что нас связывает общее дело. Мой отец был связан с партией. Вы — коммунист. Сам я мог бы…

Он вышел наружу, на пустынный двор лагеря. Долгое время стоял, прислонившись к одному из столбов, на которые была натянута колючая проволока, сочиняя новые диалоги с Молдовяну и полный решимости дождаться его и побеседовать с ним. Но из здания вышел только дежурный офицер. Он получил приказ коменданта собрать всех бывших санитаров и поместить их в карантин в одном из помещений рядом с баней. Через мгновение появился и Харитон с собранными пожитками в руках. Он остановился у бани, ожидая, пока соберутся остальные бывшие санитары.

Лейтенант Ион Паладе направился к госпиталю. В нос ему ударил тяжелый запах йодоформа и пропитанных кровью бинтов. Он пошатнулся, как от удара, и в какое-то мгновение готов был повернуть назад, но взял себя в руки и решительно пошел вперед. Ион Паладе твердо продолжал подниматься по лестнице.

Холл, в котором очутился Паладе, был забит матрацами, койками, железными тумбочками, брошенными друг на друга как попало… По-видимому, здесь тоже планировалось организовать палату для возможных будущих больных, но бегство санитаров не позволило довести дело до конца. Лестница, ведущая наверх, тоже была завалена кроватями, матрацами, связками простыней. Все это было брошено на ступенях будто в паническом страхе.

На двери слева белой краской было выведено: «Главный врач Ивана Петровна Молдовяну».

Надеясь встретить здесь кого-нибудь, кто бы ему сказал, что он должен делать, Паладе нажал на ручку двери. Но дверь была заперта на ключ. Напротив он увидел другую приоткрытую дверь, за которой царила та же мертвая, не предвещавшая ничего хорошего тишина.

Паладе все же направился туда, легонько толкнул дверь и вдруг оказался в огромном зале с тремя арками, в какой-то мере разделяющими группы коек. Паладе остановился у входа, пораженный царившей в зале тишиной. Ясно, что люди слышали, как он вошел в госпиталь, и следили за ним, с нетерпением и с затаенным дыханием ожидали увидеть его. Они ждали его, как ждут вести о страшной катастрофе или о свершении какого-либо чуда.

Десятки глаз недоумевающе и вопросительно неотступно следили за ним.

Паладе закрыл за собой дверь и направился через зал. Остановился посередине, не зная, где можно найти человека, который выслушал бы его и указал, где надо работать. Сквозь тишину, окружавшую его, подобно чему-то вязкому, снизу через окна доносились лишь обрывки оживленного разговора работавших на кухне. Он уже направился было к лестнице, как вдруг дверь в операционную распахнулась и в ней появилась одна из сестер — Фатима Мухтарова.

Паладе смотрел на нее как на привидение. То ли он не знал, что в госпитале работают сестры, то ли появление женщины в такой мрачной обстановке показалось ему неправдоподобным — только он очень удивился.

В этой казашке было что-то от свежести сочного плода. Она была маленького роста, с круглым лицом коричневого оттенка, с яркими и пухлыми губами, черными миндалевидными глазами, с выступающими скулами. Из-под белой шапочки выбивался непослушный локон черных волос. Одета она была в белый халат с засученными рукавами. Сама Фатима была немало удивлена неожиданной встречей с незнакомым военнопленным.