Звезда бессмертия - [126]

Он помолчал раздумывая.

— Что же касается пришельцев, то ты прав, они пошли по извращенному пути развития — через насилие и угнетение. Они повторяют ошибку других, более ранних народов, ошибку, в результате которой гибли их племена и государства… Однако, ты уже знаешь об этом, я не имею права влиять на развитие новых братьев по разуму. Даже теперь я делаю что-то не так. Но мне искренне жаль тебя и твой народ, славный Тупак-Амару. Хотя я и не признаю насилия даже ради спасения.

Вион направился к выходу. Какое-то время Тупак-Амару пристально смотрел ему вслед, раздумывая над услышанным, потом упрямо тряхнул головой и расправил могучие плечи.

— Счастье высшего Разума… — в раздумье повторил он, и в голосе его послышалась ирония. — Достойно умереть за свой народ, за свободу родины — вот истинное счастье инка сегодня! — сказал решительно и, взвалив на богатырские плечи тяжелый узел, вслед за Вионом скрылся в проеме входа.

Еще несколько секунд слышались их удаляющиеся шаги и приглушенные голоса. Потом раздалось характерное шипение набирающей скорость тоннельной машины.

Роберто в тот же миг, не задумываясь, бросился к третьему от входа шкафу, широко распахнул дверцы его нижней части.

Да, он не ошибся! На тяжелых желтых и белых слитках, совершенно не тронутых временем, лежали оставленные здесь пять столетий назад стальная кираса с золотым Солнцеликим Виракочей на груди, тяжелый остроконечный шлем и розовый головной убор вождя инков.

Оглянувшись на деда и встретив его одобрительный взгляд, Роберто быстро облачился в кирасу, надвинул на голову шлем, а поверх него — головной убор вождя.

Дед улыбнулся, но в улыбке его сквозила какая-то растерянность. Тень Тупак-Амару, которую видели они всего несколько минут назад, и этот парень — его, Фредерико, внук были поразительно похожи друг на друга.

…Минут двадцать ходили они потом еще между прозрачными призмами шкафов, любуясь радужным сверкающим разноцветьем драгоценных камней.

На одной из полок целой грудой лежали разнообразные бабочки исключительно тонкой работы, сделанные из золота и серебра. Фредерико не удержался, открыл дверцу шкафа и захватил в ладонь несколько штук. Они были очень легки, а тонкие их крылышки и усики трепетали от малейшего дуновения. Дед подкинул их вверх, и они закружились, паря в воздухе, взмахивая сверкающими крылышками и шевеля усиками, словно живые. Фредерико и Роберто долго наблюдали за их полетом, но так и не дождались их приземления.

В отдельном шкафу стояла на задних лапах двухметровая золотая обезьяна, отдаленно напоминающая человека. В своих пятипалых лапах-руках она держала легкое золотое опахало.

Шкаф напротив занимал полуметровый бюст землянина, силуэт и объемный портрет которого был искусно оплавлен из цельного кристалла алмаза. Голова — в богатейшей золотой короне, усыпанной звездами рубинов разных размеров. На затылке — золотой гребень, а в ушах — большие золотые подвески-серьги. Скрытые в тени глазниц, огромные глаза его искрились живым блеском, излучая розовое сияние. Казалось, что землянин вот сейчас повернется и приветливо заговорит на своем певучем языке.

Услышав восхищенный вскрик Роберто, Фредерико обернулся.

В центре зала, занимая круглую площадку диаметром метров пятнадцать-двадцать, на зеленом малахитовом ковре высился сказочно прекрасный фонтан. Все его детали — чаша бассейна и причудливые химеры, многоглавые драконы по ее краям и центральная ваза, наполненная всевозможными дарами земли, — были из золота. Над фонтаном застыли в стремительном и плавном полете всевозможные птицы, а возле него, утоляя жажду, стояли золотые олени, ламы и другие животные. И каждое из них — в натуральную величину.

Переливались каскады льющейся воды. Над ними протянулась широкая, слегка дрожащая радуга. Фредерико потянулся рукой к прозрачной струйке, но тут же в изумлении отдернул руку. Рядом звонко смеялся Роберто. Эта, как и все другие маленькие и большие струи фонтана, была сделана из кристаллов горного хрусталя. Только радуга здесь была подлинной, отражая и преломляя искристые лучи хрустальных и алмазных брызг.

Отдельную, довольно многочисленную группу шкафов занимали всевозможные золотые и серебряные маски, раскрашенные яркой разноцветной эмалью и изображающие то страшные, то хитроватые, а то и просто потешные морды неведомых зверей и птиц.

А потом пошли шкафы, заполненные совершенно уникальными и довольно-таки емкими сосудами, выполненными в виде баранов, зайцев, орлов, фазанов, сов, попугаев, косуль и многих других зверей и птиц. На верхнем ярко выраженном ободке каждого из них, до краев которого в эти своеобразные кувшины, графины и кубки можно было наливать воду или другую жидкость, были заметны тончайшие отверстия, расположенные то в одиночку, то целыми группами — по несколько штук рядом.

Роберто взял в руки огромный кубок в виде серебряного журавля с распростертыми крыльями, поднес к губам и сильно дунул сразу в несколько отверстий.

В ответ раздалось выразительное курлыканье.

— Они все кричат на свои голоса, — не совсем уверенно пояснил дед. — И каждый поет или играет что-то одно. Внутри их стенок разные по толщине трубки. Это что-то вроде старой шарманки или музыкальной шкатулки… Когда жидкость выливается из сосуда, по трубам бежит воздух, заставляя их звучать. Это очень древние инструменты землян…