Звезда бессмертия - [110]

Буксиры отвели парусник по реке Паране в аргентинский порт Росарио. Там была выгружена доставленная брусчатка, а затем судно отбуксировали в Буэнос-Айрес для погрузки красного дерева. Многие тысячи уругвайцев и аргентинцев ежедневно посещали советский корабль. Цветы, приветственные речи в различных клубах и парках… Выступления корабельного струнного оркестра и хора имели колоссальный успех.

В Росарио нашим морякам поднесли хлеб-соль на красном шелковом флаге, на котором были вышиты серп и молот и надпись на испанском и русском языках: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”. В судовом красном уголке появилось множество подарков от рабочих организаций, среди которых — бюст Владимира Ильича Ленина, сделанный аргентинскими рабочими, барельеф с аллегорической фигурой труда и много других символов дружбы и доброжелательности к советскому народу.

Пробыв почти четыре месяца в южноамериканских портах, приняв в Буэнос-Айресе груз красного дерева, “Товарищ” отправился в обратный путь. Вскоре после выхода в океан радист парусника поймал сигналы барка “Памир”, идущего из Чили в Гамбург, который был впереди примерно на сто-сто пятьдесят миль. Каждый полдень радисты обменивались координатами. Получилась неофициальная гонка двух барков через Атлантику в меридиональном направлении. Примерно в одно и то же время оба корабля вошли в зону юговосточного пассата, который позволял “выжимать” около десяти узлов, проходить за сутки двести тридцать двести пятьдесят миль. Это продолжалось до мыса Фипистерре, где суда расстались. Под всеми парусами “Товарищ” вошел в Ла-Манш со скоростью двенадцать-четырнадцать узлов, а двенадцатого августа 1927 года прибыл в Ленинград, пройдя около двадцати тысяч миль.

С тех пор прошло немало времени. Многие участники первого рейса “Товарища” всю свою жизнь самоотверженно трудились на флоте, командуя крупными судами. В годы Великой Отечественной войны немало моряков с “Товарища” отдали свою жизнь в боях за Родину. В их числе командир подводной лодки М. Никифоров, старший помощник капитана ледокольного парохода “А. Серебряков”, погибший в неравном поединке с фашистским рейдером в Арктике, Г. Судаков, капитан судна “Тунгуска”, И. Монастырский, павший смертью храбрых при героической обороне Лиепаи.

И сам тот первый “Товарищ” тоже погиб в военную пору. Только после окончания войны стали немного проясняться некоторые обстоятельства его гибели.

Винденко обвел взглядом присутствующих, вздохнул.

— Дело, вкратце, обстояло так. В июне 1941 года барк вышел в море на учебную практику. Капитаном его тогда был Павел Семенович Алексеев, награжденный еще до войны орденом Ленина за отважные рейсы в сражающуюся Испанию. По пути в Новороссийск экипаж “Товарища” застала война.

Капитан Алексеев ушел воевать. Он погиб потом в Цемесской бухте под Новороссийском, а “Товарищ” сразу же был направлен в Мариуполь — теперешний Жданов — где, как тогда казалось, был глубокий тыл. Однако уже в сентябре фашисты овладели портом, и корабль оказался у них в плену. Как рассказывал потом капитан первого ранга Седлецкий, моряки Азовской военной флотилии несколько раз пытались увести судно к своим. Торпедные катера подходили совсем близко, но встречали сильный орудийный огонь и вынуждены были отходить. Бывший разведчик, моряк-черноморец Павлов рассказывал мне, что бывал тогда в захваченном врагом городе, но так и не узнал, что творится на легендарном барке. Не раскрыта эта тайна и по сей день. Отступая из Мариуполя, фашисты взорвали корабль.

Они уже оканчивали свой поздний завтрак, когда вдруг услышали сердитое ворчание. Свернувшийся до того калачиком за Таниной занавеской Джек неожиданно вскочил и с громким лаем кинулся к внутреннему трапу.

— Что это с ним? — удивленно посмотрел на Сережу Олег. — Акул под килем почуял, что ли?

— Нет, капитан. Джек так только отца моего встречает, — убежденно ответил мальчик. — Или гостей хороших. Слышите? Звонко лает и повизгивает.

— Откуда же здесь взяться гостям?

— Не спорь, Олег, лучше прислушайся, — остановила мужа Таня.

Джек продолжал лаять уже на палубе, но в кубрике все теперь слышали довольно ясно нарастающий гул моторов. Быстро поднялись на палубу и в двухстах метрах от тримарана увидели два больших морских катера, окрашенные в белый цвет с яркими оранжевыми рубками.

Зеленые вспышки сигнальных огней просемафорили распоряжение: “Примите на борт комиссаров регаты для пломбирования механических движителей. Ход не замедляйте. Катера подойдут к корме “Семена Гарькавого” поочередно”.

Первый катер под номером “PC-19”, уровняв скорость с тримараном, постепенно приблизил свой высокий нос к правой стороне кормы. На палубу “Семена Гарькавого” прямо в дружеские объятия Винденко спрыгнул стройный чернобородый мужчина в красном спасательном жилете с эмблемой фестиваля на груди и спине.

— Комиссар Регаты Свободы Георг Георгов, — проговорил он по-русски, поочередно здороваясь со всеми.

— Мой хороший и близкий друг, — добавил Александр Павлович, — капитан дальнего плавания, страстный любитель парусного спорта и морских путешествий, их неустанный пропагандист.