Звезда-беглянка - [12]

— Так что, миледи, я представлю вас как одну из внучек обанкротившегося сэра Рональда, которая осталась одна-одинешенька после его смерти.

— Прекрасная мысль — воскликнула Грейсила. — Мне остается только запомнить мою новую фамилию — Диринг. Это не так трудно. Ах, какая вы умница, мисс Ханселл! Вы придумали такую замечательную историю!

— Я рада, что вашей милости понравилось, — ответила довольная экономка.

— Надеюсь, что Митти наша идея тоже понравится, — улыбнулась Грейсила. — А завтра я придумаю, как объяснить присутствие Цезаря. Ведь у бедной дамы тоже может быть своя лошадь, не так ли?

— Миледи, — быстро проговорила мисс Ханселл, — его светлость ни сном ни духом не должен знать о вашем присутствии! А Цезаря мы спрячем и поручим Томасу — он женат на нашей кузине.

— Тогда ему можно верить, — снова улыбнулась Грейсила.

— А с утра я поговорю с конюшим, — продолжала экономка, — он парень хороший, хотя иногда туго соображает.

Главного конюшего звали Кейбл, и Грейсила знала его еще с тех давних пор, когда вместе со своим отцом приезжала в Баронс-Холл.

После увлекательных походов по таинственным закоулкам большого дома, девочка обычно отправлялась в конюшни. Кейбл всегда вручал ей корзину с морковками, и она с восторгом кормила превосходных жеребцов лорда Дэмиена.

— Они в отличной форме, Кейбл, — говорила девочка.

Конюший расплывался в улыбке и медленно отвечал:

— Спасибо вашей милости за то, что ей нравятся наши лошадки.

Это был их обычный разговор. Теперь Грейсила была уверена, что Кейбл не узнает об ее присутствии в доме.

Тем временем мисс Ханселл, развязав тугой узел на шелковом покрывале, одно за другим отправляла роскошные платья Грейсилы в недра бездонного гардероба.

Туалеты были вызывающе красивы и стоили, по мнению Грейсилы, астрономические суммы денег. Но мачеха, которая сама заказывала для нее наряды, сказала, что ей следует одеваться, как подобает герцогине.

«Сомневаюсь, что теперь меня кто-нибудь в них увидит, — подумала девушка, — но когда-нибудь я все-таки их надену!»

Грейсиле пришло в голову, что если ей придется самой зарабатывать на жизнь в качестве компаньонки или гувернантки (а другого пути у леди не было), то ей вряд ли понадобятся такие наряды.

Мисс Ханселл как будто читала ее мысли:

— Не беспокойтесь, миледи, времена меняются. В любой момент все может измениться, и все будет выглядеть совсем по-другому.

— Сомневаюсь, — тихонько сказала Грейсила. — Отец и мачеха будут ждать меня до последнего момента, хотя, по-моему, я вполне определенно дала им понять, что не собираюсь замуж за герцога.

— Да уж, — кивнула мисс Ханселл, — вот так смятение будет у вас в замке!

Разглядывая тончайшую вышитую ночную рубашку гостьи, она спросила:

— Так ваша милость уверены, что поступаете правильно?

Грейсила подумала, что, наверное, у Миллета и его сестры были свои соображения относительно причин ее побега.

— Я не могу… выйти замуж за герцога, — тихо проговорила девушка, — и не собираюсь возвращаться до тех пор, пока отец и герцог с этим не смирятся.

— Хорошо, миледи, раз уж вы так решили, то не будем больше об этом говорить, — согласилась экономка. — Но мы должны быть уверены в том, что никто не придет сюда искать вас.

— Это последнее место, куда они могут придти, — уверенно произнесла Грейсила.

— Не сомневаюсь, что ваша милость правы, — ответила экономка.

В конце концов мисс Ханселл удалилась, пожелав девушке спокойной ночи, а старик Миллет, который по-прежнему относился к ней как к ребенку, принес ей чашку горячего молока и несколько шоколадных бисквитов.

Все стихло, и Грейсила осталась одна в комнате Елизаветы.

Она с наслаждением разделась и нырнула в мягкую постель. Свечи отбрасывали на стены причудливые тени, отблески пламени играли на витиеватых ножках дубовой мебели и мягко оттеняли теплые складка синего бархатного полога.

Казалось, что комната ожила и говорит Грейсиле, что ее личные трудности и проблемы не настолько сложны и неразрешимы, как те, с которыми когда-то столкнулись члены семьи Дэмиенов во времена королевы Елизаветы.

Когда-то они жили в этой самой комнате. Грейсила подумала, что они тоже были вынуждены бежать и скрываться от преследователей. Что они, возможно, тоже испытывали страх. Что им пришлось бороться за то, что они считали правым делом.

Это придавало ей бодрость духа.

Грейсиле было так уютно в мягкой постели, так тепло и хорошо! Ей казалось, будто она окружена нежными духами и добрыми привидениями, которые заботливо охраняют ее сон.

Но как только девушка закрыла глаза, она с удивлением обнаружила, что перед ее мысленным взором предстал лорд Дэмиен, комнаты которого находились в противоположном крыле здания. «Интересно, — подумала Грейсила, — что он сейчас делает? И почему он вернулся? Хорошо ли ему здесь?»

Думая о лорде Дэмиене, Грейсила начисто позабыла все свои заботы.

Она размышляла о том, как, должно быть, странно провести целых двенадцать лет вдали от родины, в тех краях, где все чужое и непривычное.

Она прикинула, сколько ему сейчас лет. «Тридцать один, — решила она. — Когда он убежал с маркизой, ему было всего девятнадцать».