Зверобой. Последний из могикан - [307]
— Зачем печалятся мои братья? — сказал он, смотря на скорбные, угрюмые лица окружавших его воинов. — О чем плачут мои дочери? О том, что молодой человек пошел на счастливые поля охоты, что вождь с честью прожил время своей жизни? Он был добр, он был справедлив, он был храбр. Кто может отрицать это? Маниту нуждается в таком воине, и он призвал его. Что же касается меня, сына и отца Ункаса, то я — лишенная хвои сосна на просеке бледнолицых. Род мой удалился и от берегов Соленого Озера и от делаварских гор. Но кто может сказать, что змей племени позабыл свою мудрость! Я одинок…
— Нет, нет! — крикнул Соколиный Глаз. Он все время пристальным взглядом смотрел на строгие, словно застывшие черты своего друга, сохраняя самообладание, но тут не выдержал. — Нет, сагамор, ты не одинок! Мы, может быть, различны по цвету кожи, но нам суждено идти по одному пути. У меня нет родных и — я могу сказать, как и ты, — нет своего народа. Ункас был твой сын, краснокожий по природе, и, может быть, ближе тебе по крови, но, если я когда-нибудь забуду юношу, который так часто сражался в битвах бок о бок со мной и спокойно спал рядом в часы отдыха, пусть тот, кто создал всех нас, какого бы цвета мы ни были, забудет меня! Мальчик покинул нас, но ты не одинок сагамор!
Чингачгук схватил руку разведчика, в горячем порыве протянутую над свежей могилой Ункаса, и в этой дружеской позе два мужественных и неустрашимых воина склонили голову. Горячие слезы капали на землю, орошая могилу Ункаса, словно капли падающего дождя.
Среди тишины, вызванной таким взрывом чувств двух самых знаменитых воинов этой страны, Таменунд возвысил свой голос.
— Довольно! — сказал он. — Ступайте, дети ленапов, гнев Маниту еще не иссяк! Зачем оставаться Таменунду? Бледнолицые — хозяева земли, а день краснокожих еще не настал. Мой день был слишком долог. В утро моей жизни я видел сынов Унамис счастливыми и сильными, а теперь, на склоне моих дней, дожил до того, что видел смерть последнего воина из мудрого племени могикан!
ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНАМ «ЗВЕРОБОЙ» И «ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН»
«Зверобой» и «Последний из могикан» — романы, изображающие ранние эпизоды из жизни любимого героя Купера Натаниэля (Натти) Бампо, американского следопыта и охотника.
Силою воображения замечательного писателя мы переносимся в те далекие времена, когда только часть огромного пространства Америки была освоена европейскими колонизаторами, и они продолжали продвигаться все глубже и глубже на запад. Граница между заселенными и еще пустынными территориями быстро отдалялась от восточного побережья, где в XVII веке высадились в Северную Америку первые европейцы, решившие поселиться здесь навсегда.
В течение шестидесяти лет (приблизительно с 1745 по 1805 гг.), о которых рассказал в своих романах Купер, Натти Бампо мог наблюдать, с какой жестокостью утверждала себя европейская цивилизация на новых землях. Захватывая пространства, на которых тысячелетиями охотились, ловили рыбу, занимались земледелием исконные жители Америки — индейцы, — английские, французские и голландские колонизаторы беспощадно истребляли их. Туземцы отчаянно сопротивлялись этому вторжению; но, натравливая одни индейские племена на другие, вовлекая их в войны, спаивая, обманывая, европейцы сломили сопротивление мужественного и гордого народа.
Если бы Натти Бампо чудом дожил до наших дней, он увидел бы только жалкие остатки вымирающих индейских племен. В больном и голодном населении так называемых резерваций — участков земли, за пределами которых не имеют права жить индейцы в США, — он не смог бы узнать когда-то воинственных хозяев американских лесов, рек, прерий.
Действие романа «Зверобой», написанного в 1841 году, происходит в сороковых годах XVIII века. Герой романа Натти Бампо — следопыт, разведчик, непревзойденный стрелок — часто приходит на помощь своим соотечественникам-англичанам, когда им угрожает опасность. Углубляясь в дебри лесов, пробивая дороги, налаживая связи и мирные отношения с индейскими племенами, он тем самым облегчает колонизаторам их путь на запад.
Натти, выросший вдали от городов, в обстановке суровых, но справедливых нравов индейских племен, предпочитает жить в лесах, в близости к природе, которая, как ему кажется, спасает его от пороков цивилизованной жизни поселений и военных фортов колонизаторов. Он не может еще отдать себе полного отчета в том, что же, по существу, отталкивает его от этого движения его соотечественников с востока на запад? Только ли жестокость по отношению к индейцам? Человечность Зверобоя помогает ему почувствовать то дурное, что несут с собой новые отношения, вторгающиеся в патриархальную жизнь Америки благодаря колонизаторам. Натти Бампо не мог не увидеть, что торгашеский дух, собственнические страсти, в жертву которым приносится счастье, а часто и само существование людей, становится фундаментом новой жизни, строящейся на американских просторах.
То, что Зверобой ощущал бесчеловечность, этого духа «цивилизации», облагораживало весь его облик; и с другой стороны, именно благодаря своей мужественной и честной натуре, он смог возненавидеть ненужную жестокость в борьбе, алчность, презрение к слабому.
