Звериный подарок - [65]

Когда я замерла, обнаружив его руку гораздо ниже моей талии, он сразу ее убрал:

— Не бойся, не трону тебя до обряда. Помню, как для тебя это важно.

Сейчас мне было не важно. Совсем. Знала, что обряд для нас просто символ, никакого действительного значения не имеет. Ничего не изменит. Просто не хотелось всего… сразу. Хотелось растянуть подольше.

К моей шее прижимаются горячие губы.

— Но уж потом, — Радим медленно сжимает меня в кольце рук, — потом я собираюсь возместить все свое примерное поведение.

— Угрожаешь?

— Молчи, лучше молчи…

И он снова зовет меня и прерывается, только чтобы целовать. Не знаю, какое из этих двух занятий приятнее.

Мы засыпаем далеко за полночь.

Волки

Из всех, находящихся в зале, вспышку ослепительно-белого света увидел только Радим. И сразу понял, что это. Пришлось тотчас отвернуться, и повезло, что почти все члены делегации отвлеклась на странную сцену на балконе, дав возможность вернуть лицу спокойствие. Впрочем, это все, на что его хватило. Как только внимание дивов вернулось к правителю, Радим быстро извинился и под изумленными взглядами, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться на бег, пошел к двери.

Еще через две минуты он был у Дарены. И хотя точно знал, что она проснулась, теперь уже насовсем, было очень страшно. Звериный народ с детства знает, что иногда, очень редко, встречаются пары, созданные друг для друга. Звериной девчонке достаточно сказать, что за ней пришел зверь, и та радостно примет выбор, сделанный за нее богами. Но человеческая… Что делать с человеческой, как объяснить? Что сказать? Что он мог ей сказать? Что теперь жизнь незнакомого ей парня целиком и полностью в ее руках? Что они будут жить вместе и даже умрут, как в сказках, в один день, потому что пара люна-са не способна пережить смерти друг друга? Что они будут счастливы, счастливы каждую минуту своей жизни, потому как теперь соединены связью высшего порядка, ограничивающей волю зверя, но взамен усиливающей все то, что бывает между влюбленными? Как можно сказать такое девчонке, которая ничему не верит и в каждом слове видит угрозу своей репутации? Которая совсем не слышит зова, способного подтвердить правдивость этой странной, чужой в ее стране истории? Нет, он не мог такого сказать. Оставалось только ждать, пока Дарена сама почувствует эту связь, пока сама услышит его зов, ведь должно же это, в конце концов, произойти? Ну, может, еще попытаться завоевать ее сердце, как делают обычные влюбленные, но как именно они это делают, Радим представлял с большим трудом. В его мире отношения с женщинами сложностью не отличались, в столице был дом отдыха, похожий на княжеский, где все решалось просто и никого не нужно было завоевывать. Еще женщины, приходившие за улучшением рода, которые тоже отлично знали, зачем прибыли, и обхаживаний не требовали. Одно время он практиковался ради интереса доставлять женщинам удовольствие, но только физическое. А тут… что делать с девчонкой, которая простое прикосновение воспринимает как попытку надругаться? Он умел, конечно, наговорить с ходу целую кучу комплиментов, но не ей… Перед Дарькой все эти слова казались пустыми и глупыми, все равно что радуге хвастаться, какой красивый цвет у твоей рубахи. Как еще завоевывают сердца? Подарками? Реакция на плащ говорила сама за себя. Проявлением заботы? И как он мог проявить заботу, не выворачивая наружу темную и грязную изнанку? Что он мог ей сказать?

Что отказался от подаренной князем той самой пресловутой девичьей чести, так запросто отданной на забаву чужакам? Но тогда она узнает, что за шкатулку принесла однажды в их в комнату, и ей будет больно.

Что испугался до дрожи, не найдя ее у гадального шатра рядом с Аленкой, подумав, что она могла уйти… с парнем, которого любит? Тогда она решит, что ее считают испорченной, потому как так себя ведут, по ее убеждению, только пропащие девушки.

Что почти не дышал, когда они вошли в первую в ее жизни петлю, боясь пропустить любые, даже самые легкие признаки того, что ей плохо, и готовясь бросить все и всех, чтобы сразу вытащить ее в безопасное место? Но тогда бы она узнала, какой опасности подвергалась.

Что остановил инфанту в таверне, только когда дал клятву зверя вцепиться в горло и не отпускать, пока не убьет, несмотря ни на что? И тем открыть, что они были всего в шаге от резни, в которой пострадали бы все, кому не повезло в этот час оказаться рядом?

Сказать, что в Стольске с трудом удерживался, чтобы не отправиться на охрану дома ее брата лично, потому как до одури боялся, что лесные все-таки рискнут напасть? Тогда она узнала бы про охрану и опять же только бы испугалась. Да еще и за брата стала бы переживать.

Признаться, что, когда поводырь белоглазых прыгнул к ней, он понял, что не отпустит ни одного из десятка живым, даже если будет такая возможность?

Нет, ничего из этого Радим сказать не мог. Оставалось только ждать, ждать рядом с более жизнерадостным Дынко и более обходительным Жданом, думая, как проигрываешь на их фоне. А потом еще этот отупляющий ватный туман, тормозящий все происходящее вокруг. Он становился все плотнее и плотнее и редел, только когда Дарька ему улыбалась.