Зверь - [2]

Мы часто разговаривали с Кингом, сидя у походного костра, пока остальные спали, и тогда я узнал от него о Билли Бэдлэндсе. «Я видел его шесть раз, и, бьюсь об заклад, седьмой станет для него воскресеньем. Тогда он уйдет на покой». Так, на той самой земле, где все это происходило, под шелест ветра и тявканье койотов, иногда прерываемое протяжным воем самого героя рассказа, я услышал часть истории, которая вместе с остальными, собранными мною из разных источников, стала основой для повести о Большом Черном Волке из Сентинел Бьютт.

III. В каньоне

Давным-давно, весной девяносто второго, охотник на волков промышлял на восточном склоне горы Сентинел, которая долго была главным ориентиром для старых жителей равнин. Майский мех ценился не очень высоко, зато за убитых волков платили хорошо: пять долларов за голову, и вдвое больше, если это была волчица. Однажды утром, спустившись к ручью, охотник увидел волка, пришедшего на водопой на другом берегу. Охотник без труда застрелил его, а после обнаружил, что это была кормящая волчица. Несомненно, ее семья пряталась где-то поблизости, и он провел два или три дня, обыскивая все подходящие места, но не нашел ни следа логова.

Две недели спустя, проезжая по соседнему каньону, охотник увидел волка, вылезающего из норы. Взлетела винтовка, которую он всегда держал наготове, и еще один десятидолларовый скальп добавился к его связке. В этот раз охотник раскопал логово и обнаружил весьма удивительный помет, состоявший не из пяти или шести волчат, как обычно, но из одиннадцати. Причем щенки отличались по размеру: пятеро больше и старше, чем остальные шесть. То были две разные семьи с одной матерью, и, когда охотник добавил их скальпы к связке своих трофеев, он догадался: одна из них была семьей волчицы, которую он убил две недели назад. Ясное дело: малыши, дожидаясь матери, которой не суждено было вернуться, скулили от голода все громче и жалобнее, и другая волчица услышала их, проходя мимо. Сердце ее смягчилось — не так давно родились ее собственные детеныши, — и она позаботилась о сиротах, перенесла их в свое логово, кормила двойной помет, пока выстрел не прервал эту трогательную историю.

Не единожды случалось так, что, разрыв логово, охотники ничего не находили. Старые волки, а может, и сами щенки часто выкапывают маленькие боковые карманы и ходы и прячутся в них в случае нападения. Осыпающаяся земля скрывает небольшие ходы, и так волчатам удается спастись. Уходя прочь со свежими скальпами, охотник не знал, что самый большой из щенков остался в логове, более того, просидел там, спрятавшись, еще около двух часов — нельзя было поступить мудрее. Три часа спустя солнце село, и в глубине норы послышался шорох; сначала из мягкой песчаной кучи у одной из стен логова показались две маленькие серые лапы, а затем крошечный черный нос. Наконец волчонок выбрался из своего укрытия. Нападение на логово напугало его, теперь же он был озадачен тем, как оно выглядело.

Логово стало раза в три больше, чем раньше, и открытым сверху. Лежащие вокруг штуки пахли как его братья и сестры, но теперь в них было что-то отталкивающее. Страх переполнил щенка, стоило ему принюхаться к ним, и он бросился в заросли травы, когда сова пронеслась над его головой. Щенок просидел в траве всю ночь, сжавшись в комок. Он не осмеливался приблизиться к логову и не знал, куда еще можно пойти. На следующее утро, когда два стервятника набросились на лежащие у логова тела, щенок помчался прочь, ища лучшего убежища среди зарослей травы, и ущелье привело его к широкой равнине. Большая старая волчица, такая же, как его мать, но все же другая, незнакомая, неожиданно возникла из зарослей, и, повинуясь инстинктам, щенок упал навзничь, когда она прыгнула на него. Без сомнения, она приняла щенка за свою законную добычу, но запах расставил все по своим местам. Волчица на мгновение застыла над щенком. Он лежал кверху брюхом у ее ног. Порыв убить его или хотя бы задать ему трепку прошел. Волчица чувствовала запах маленького существа. Ее собственные детеныши были такого же возраста, ее сердце дрогнуло, и, когда щенок, набравшись храбрости, поднял нос и обнюхал ее, волчица не стала демонстрировать злость, если не считать короткого равнодушного рычания. Щенок же, в свою очередь, учуял то, в чем так отчаянно нуждался. Он не ел со вчерашнего дня, и когда волчица развернулась, чтобы уйти, щенок поспешил за ней, неуклюже перебирая лапками. Будь волчица далеко от дома, он быстро отстал бы, но ее логово находилось в ближайшей низине, и щенок добрался туда вскоре после нее.

Незнакомец — это враг, и волчица бросилась на защиту, вновь столкнулась со щенком и вновь остановилась, реагируя на то, что пробуждалось внутри нее в ответ на его запах. Щенок упал на спину, приняв позу полного подчинения, но это не помешало его носу почувствовать, что вкусная еда совсем рядом. Волчица возвратилась в логово и свернулась вокруг своего выводка, а щенок упорно последовал за ней. Она зарычала, когда он приблизился к ее детенышам, но его покорность и младенческий запах, как и прежде, обезоружили ее. Вскоре он очутился среди ее собственных щенков, добиваясь столь желанной пищи, и таким образом сам сделал себя частью ее семьи. Спустя несколько дней щенок полностью сроднился с остальными, и волчица забыла о том, что он чужак. И все же он во многом отличался от остальных щенков: старше на две недели, сильнее и с пятнами на плечах и шее, которые впоследствии превратились в темную гриву.