Зверь из Жеводана - [24]

С прибытием в наши края господ д'Энневалей мы с отцом буквально перестали принадлежать себе и управлять собой. Сей феномен человеческого поведения известен издавна: во время больших бедствий те, на кого обрушиваются эти бедствия, вдруг начинают ощущать какую-то неведомую тоску, ка кое-то невероятное томление, что принуждает их вести бродячую жизнь. Вот и в Жеводане произошло то же самое: множество жителей края превратились в настоящих бродяг, которые постоянно испытывали потребность куда-то идти, что-то узнавать, что-то лично видеть, сменить во что бы то ни стало обстановку, не погружаться в повседневные заботы. Однако наших соседей сия болезнь особенно не коснулась, а вот мы с отцом заболели довольно серьезно. Когда чуть позже Зверь, похоже, обосновался где-то в окрестностях нашей деревни, мы с отцом буквально не могли спокойно сидеть на месте, даже находиться дома. Целыми днями я шатался по горам, отмеривая многие лье до Греза, Бессера, Овера, иногда пробираясь по глубоким сугробам, а иногда шлепая по лужам. На нас даже начали косо поглядывать соседи, видимо, заподозрив в каких-то неблаговидных делах, быть может, в провозе контрабанды. Мы и сами страдали от того, что не могли совладать с собой, а уж что говорить о домашних. Моя матушка, добрая душа, женщина робкая и смирная, не осмеливалась нас ни в чем упрекать, зато некоторые соседи прямо говорили, что мы спятили. Мы и в самом деле были не в себе, мы были как в бреду, в горячке, нами овладела мания непрерывного движения, нас постоянно преследовала мысль о Звере, не дававшая нам ни есть, ни пить, ни работать, ни спать.

Я полагаю, что по психическому складу мы с отцом относились к иному типу, нежели наши соседи, ибо мы гораздо сильнее ощущали и осознавали весь ужас происходящего. Говорила ли во мне отцовская кровь? Возможно, состояние Жанны и поведение Жюльены свидетельствовали о том, что у них отцовская кровь взяла верх над материнской, зато Сильв ен явно пошел в мать, а потому воспринимал все происходящее довольно спокойно, как будто это его не касалось.

В течение тех проклятых трех лет, с 1764 по 1767-й, бывали минуты, когда я всерьез задавался вопросом, принадлежу ли я к тому же роду и племени, что мои ближайшие друзья. В них чувствовалась какая-то апатия, пассивность, безучастность, терпеливость, граничившие с полнейшим равнодушием, и это-то меня в них больше всего и поражало. А они, в свой черед, считали меня малость чокнутым.

Чтобы уж быть до конца правдивым, надо сказать, что наши горцы, быть может, даже больше страдали от тягот участия в бесконечных облавах, навязанных властями и охотниками, чем от ущерба, наносимого собственно Зверем, ведь он не трогал скотину, а покушался в основном на людей. Меня, кстати, просто поражало равнодушие, которое выказывали некоторые жители гор Маржерид, потерявшие своих детей. Но вот потеря времени, а вследствие этого и потеря части урожая порождали глухой гнев. Я думаю, в нас с отцом текла более благородная кровь, чем в наших соседях...

В большинстве охот и облав, о которых упоминает господин д'Энневаль-отец в документах и воспоминаниях, показанных мне его сыном, мы с отцом были непосредственными участниками, то есть наблюдали все события вблизи, либо мы 0 них много слышали.Так вот, господин д'Энневаль прибыл в Жеводан в конце февраля 1765 года и тотчас же приступил к активным боевым действиям. 25 февраля 1765 года господин д'Энневаль пишет письмо господину де Фонтену, главному смотрителю охотничьих угодий в Алансоне, и сообщает ему, что находится в Сен-Флуре. Далее он извещает господина де Фонтена о том, что, находясь в Массьяке, он узнал, что Зверь объявился в окрестностях городка. Как оказалось, в деревне Шапель-Сен-Лоран чудовище сожрало маленького мальчика. Господин д'Энневаль отправился к месту убийства пешком, но сам лично Зверя не видел, ибо тот исчез.

Два крестьянина подробно описали ему Зверя, причем отметили, что в нем было что-то от кошачьей породы. В приюте для бедных в Сен-Флуре тогда находились два человека, пострадавшие от клыков Зверя, и господин д'Энневаль нанес им визит, но ничего нового не узнал. В конце письма он сообщал господину де Фонтену, что Зверь часто откусывал своим жертвам головы и что многие случаи нападения на людей остаются незарегистрированными, как, например, случай, имевший место 23 февраля в деревне Вивье, что в приходе Омон, когда Зверь напал на женщину, но ее спасли соседи и сочли за лучшее ничего властям не сообщать.

29 марта господин д'Энневаль пишет интенданту Алансона и сообщает, что он находится в городке Терм. Как ему стало известно, 19 марта Зверя видели где-то между деревушкой Ла-Гард и Сен-Шели. В течение всего 22 марта сам господин д'Энневаль преследовал Зверя, поднятого с лежки загонщиками под Омоном в 8 часов утра. Зверь быстро добрался до Сент-Альбана и прошел чуть ли не под носом у слуг графа де Моранжье, охранявших замок. Господин д'Энневаль познакомился с графом. Он продолжил преследование по направлению к деревне Гардет, переночевал в Мальзие. Далее господин д'Энневаль сообщал, что к нему присоединились три охотника из Оверни, из числа обедневших мелкопоместных дворян, и что он ими очень доволен. К письму прилагался список кровавых «подвигов» Зверя, совершенных с 24 февраля.