Зверь из Жеводана - [18]

Все эти разговоры о храбрости моих сверстников придали храбрости и мне. Юный Портефе прославился на весь Жеводан, а затем и на всю Францию. Все мы хотели походить на него, причем особой зависти к мальчишке, получившему 400 ливров, мы не испытывали, нет, мы просто им восхищались и гордились тем, что он – уроженец нашего края, наш земляк. Зато каждый крестьянин задавал вопрос: «А что делают драгуны?» Нельзя сказать, что они совсем уж бездействовали. Господин Дюамель приказал многим из них вырядиться в женское платье и отправиться на выпас вместе с детьми. Однако эта хитрость, несколько грубоватая даже на взгляд крестьян, не принесла никаких результатов. Каптан, как и его начальники, почувствовал, что нужно непременно нанести решительный удар, чтобы хоть в какой-то мере вернуть утраченное доверие жителей края, да и не только их одних. Дело было в том, что и в Париже, в Версале, то есть при дворе, и в глазах короля престиж драгун стремительно падал.

В начале февраля, а именно 7 числа, началась прямо-таки чудовищная облава на Зверя. В качестве загонщиков в ней приняли участие около 20 тысяч крестьян из 73 приходов Жеводана, 30 приходов Оверни и Руэрга. В результате Зверя загнали в небольшую рощицу около Прюньера, как раз у подножия наших гор. И что же? Зверь перешёл реку Трюйер вброд и вырвался из западни! Несмотря на сильный мороз, викарий из Прюньера и с десяток жителей прихода бросились в реку чуть ниже того места, где был брод, и преодолели Трюйер вплавь, дабы попытаться отрезать Зверю путь к отступлению. Увы, они опоздали и долго еще шли по следам чудовища, видневшимся на снегу. Убегая от преследователей, Зверь напоролся на группу жителей Мальзие числом в пять человек. Один из них был вооружен огнестрельным оружием и пустил его в ход. Зверь, видимо, был задет пулей, ибо он, рыча и воя, упал, затем поднялся и побежал.

Обитатели Мальзие преследовали чудовище до наступления сумерек, но внезапно потеряли след... Через три дня, то есть 10 февраля, для участия в облаве были мобилизованы мужчины 17 приходов, а 11 февраля имела место еще одна облава, в которой приняло участие чуть ли не все мужское население Жеводана. Увы, результаты были те же, что и 7 февраля. Люди падали от усталости. Вся провинция была поднята на ноги, а Зверь как будто сквозь землю провалился. Ни разу в ходе этих облав драгунам не удалось увидеть Зверя. Они окончательно «потеряли лицо». В высших кругах было принято решение отозвать драгун из Жеводана, то есть положить конец миссии капитана Дюамеля. Господин де Лафон, доверенное лицо в Манде графа де Сен-При, интенданта короля в провинции Лангедок, прибыл из Манда, чтобы лично принять участие в облавах, устроенных капитаном Дюамелем совместно с интендантом Оверни. В пятницу, 8 февраля, он переночевал в доме господина де Моранжье в Сент-Альбане. На 10 февраля, то есть на воскресенье, была назначена большая облава, предваряющая совместную с интендантом Оверни облаву, назначенную на 11 февраля (что явствует из письма господина де Лафона к графу де Сен-При от 16 февраля 1765 года, хранящегося в архивах департамента Эро и приведенного в книге господина Пурше). Итак, Зверь, преодолев 7 февраля реку Трюйер, был замечен жителями Мальзие и вроде бы даже ранен, но ушел от погони. Вполне вероятно, чудовище еще пряталось где-то неподалеку...

И как же можно было допустить, чтобы обещанная награда вдруг досталась кому-то из овернцев? В субботу, 9 февраля, господин де Лафон посетил Жаволь, чтобы проведать ребенка одного из фермеров господина де Гюмбера, которого зверь ранил еще 1 февраля. В то время когда господин де Лафон находился в Жаволе, Зверь выполз из укрытия и в 3 часа пополудни убил в деревне Миаланетт, в полулье от дома господина де Моранжье, четырнадцатилетнюю девочку.

В воскресенье, как и было запланировано, состоялась большая облава. Ночью выпал снег и укрыл землю толстым ковром. Я в то время был в Миаланетт и находился неподалеку от трупа, когда туда прибыли господин де Лафон и господин де Моранжье. Драгуны в течение целых суток понапрасну сидели в засаде.

Ещё в четверг я случайно услышал, как господин де Моранжье громко жаловался господину Лафону на недотеп и увальней из Мальзие, а также и на драгун капитана Дюамеля. Первых он обвинял в нерасторопности и в неумении быстро соображать, капитана Дюамеля же он обвинил в неумении организовать облаву, а драгун – в лени. Он безо всякого зазрения совести похвалялся, что если бы дело было поручено ему, Моранжье, то уж он бы... Позднее, быть может, я еще вернусь к этому жуткому персонажу, приобретшему столь печальную известность. Но мы тогда не знали, что он находился в отчаянном положении, ибо погряз в пороках и спутался с самым отвратительным парижским сбродом.

В понедельник, 11 февраля, состоялась совместная облава, организованная силами охотников Жеводана и Оверни. Стоял трескучий мороз, мела метель. Я в облаве участия не принимал. Мой отец узнал в Сен-Шели, что господа Моранжье, Лафон и Дюамель, остановившиеся в этом городке на ночлег, пребывали в отвратительнейшем расположении духа и почти не разговаривали друг с Другом. Моранжье и Дюамель падали от усталости, а де Лафон был вроде бы чуть покрепче и даже как будто старался примирить их, заходя то к одному, то к другому в комнату. Итак, в верхах явно обозначилось несогласие. Господин де Гюмбера, находившийся еще три месяца назад в приятельских отношениях с капитаном Дюамелем, стал яростно выступать против драгун. Он чуть ли не криком кричал о том, что они грабят крестьян и разоряют край, что они без причины бросили в тюрьму его фермера Жаволя, того самого, чей сын подвергся нападению Зверя. В чем обвиняли этого беднягу? Оказывается, в том, что он, видите ли, не известил о случившемся господина Дюамеля... Но ведь он просто не успел этого сделать! К тому же фермер не верил, что драгуны смогут уничтожить Зверя, зато он прекрасно знал, что драгуны – большие мастера поесть да попить за чужой счет, что они столь же алчны, как хищный зверь! И разве он не прав? А если даже и не прав, то совершает ли он преступление, думая так, а не иначе?