Зубы настежь - [48]

– Ну что беньки вылупил?.. Умных не видал?

Мальчишка ответил по-взрослому рассудительно:

– Да умные что... Теперь всяк умный! По-своему, конечно. Умного много, хорошего мало. А вот с деньгами так и вовсе... Если есть чем платить, то без разницы какой вы породы. Золото всегда золото. Неважно, из вороньего или волчьего кармана.

Он не понял, почему даже волк улыбнулся во всю хищную пасть. Ворон напыжился, а я просто сунул ладонь в мешок, загреб столько, сколько поместилось в ладони. Мальчонка ахнул и отступил, глаза его полезли из орбит.

– Этого хватит? – спросил я небрежно.

– Хва... хва... хватит ли... – пробормотал он, глаза его как прилипли к блистающей горке золотых самородков. – Да тут хватит... Ежели изволите, благородный герой, то и коня можно за стол!.. Хоть в красный угол, хоть на почетное место!.. Милости просим!

– Я ж не Калигула, – отмахнулся я. – Коня кормить отборным овсом и поить ключевой водой. Этого довольно.

– Сделаем, – поклялся мальчишка. – И ключ выроем прямо во дворе, и овес сейчас же посеем... А что за стол коня, так что дивного? Кони бывают куда умнее нынешних хозяев, уж не обессудьте! Зато хозяева – ого-го какие герои!

Умчался, а волк и ворон вертели головами, привыкая к гаму, веселому шуму, запахам жареного мяса, печеной рыбы. На той стороне корчмы гремела брань, трещали разбиваемые о дубовые головы сосновые лавки, взлетали кулаки, на стены брызгало красным, колыхались тени, жутко переламывались на переходах со стены на стену, вырастали на потолке и пропадали за низкими потолочными балками.

Вдоль столов прошел, выбирая место, высокий человек в темном плаще. Капюшон он постарался надвинуть на глаза, но нечто в его осанке, развороте плеч и походке привлекало внимание. Повернул голову вслед и я, взгляд зацепился за выглядывающие из-под плаща задники сапог. Я равнодушен к одежде, варвары пренебрегают модой и удобствами, но даже мне ясно, что эти сапоги шили очень умелые руки. А булатные шпоры, что мелодично позвякивают на каждом шагу, настоящее произведение искусства.

Мужик, что сидел за столом напротив, покосился в мою сторону хмуро:

– Эй, странник!.. Мы здесь не задаем лишних вопросов, понял?

– Да я так, – пробормотал я, опуская глаза, – просто золотые шпоры... гм... слишком уж для простой корчмы...

– А кто тебе сказал, что сюда пускают только простых?

А его сосед буркнул, не отрывая глаз от кружки с пивом:

– Никаких ограничений. Знатные – тоже люди...

Он перевел взгляд на волка, на ворона, что наконец слетел на стол и принялся нагло клевать из его миски. В глазах мужика не было ни вражды, ни удивления. Здесь и не такое видели, читалось в его раскосых глазах.

– Вы посидите здесь, – велел я волку и ворону, – я схожу посмотрю, что у них найдется пожевать еще.

В торце корчмы виднелась длинная стойка, за которой стоял, облокотившись локтем, грузный мужик в белом сюртуке. Я пробирался между столами, переступал через ноги, через упавших, спотыкался о перевернутые лавки и стулья, увертывался от пролетающих кувшинов, одной рукой придерживал кошель на поясе. В корчме надо смотреть в оба, а когда наконец выбрался к стойке, вместо грузного мужика в той же небрежной позе стояла зеленоглазая женщина. Огненно красные волосы красиво падали на спину, я засмотрелся на ее роскошную фигуру, но, вспомнив предостережение, проглотив заготовленный комплимент, вежливо поклонился:

– Простите за вторжение. Я и мои доблестные спутники проголодались. Нам бы такое, чтобы всем пришлось по вкусу. Не уверен, что мальчонка принесет все правильно...

Я осекся, ибо только что за ее спиной была огромная картина с голой бабищей, изображающей, если не ошибаюсь, Данаю, а теперь там зеленел лес, на огромном пне медвежата, а старая медведица хоть и смотрела сурово на них, но краешком глаза держала и меня.

Женщина чуть улыбнулась:

– Здесь все получают то, что заслуживают.

Рядом со мной облокотился крепкоплечий мужчина, сухой и жилистый, но с неопрятной бородкой и грязными жирными усами. Он медленно отпил пару глотков, явно наслаждаясь, затем взгляд его мутных глаз упал на меня.

Чем-то ему не нравлюсь, видно, наливается злобой так отчетливо, что я видел как в нем желтеет нутро, а когда оскалил пасть, то клыки выглядели вдвое длиннее:

– Ты пришлый, как я гляжу...

Я смолчал. В этих ситуациях, что не отвечай, все равно приведет к драке. Сперва просят закурить, а потом начинается: ах, не куришь, брезгаешь нами, или – не те куришь, это ж оскорбление, так что и сейчас я спокойно рассматривал копченые куски мяса и рыбы, прикидывал какой кусок нам порезать, какой круг сыра выбрать, с какого кувшина вина начинать и каким закончить.

– Ах, так ты гордый...

– И хлеба, – добавил я. – Ржаного, свежего.

Мужик уже не тянул, а зло цедил:

– А мы тут гордых не любим... Наш народ должон быть простым и богобоязненным!.. А гордыня – смертный грех. Гордых мы...

– Соли не забудьте, – сказал я, заканчивая заказ. – Если есть, то еще и перчика, аджики, тертого чеснока.

Хозяйка спокойно кивнула, принимая заказ, я отодвинулся, и в этот миг мужчина ударил.

Глава 19

Я легко отклонился, мой кулак в ответ достал его снизу в челюсть. Сухо хрястнуло. Его приподняло в воздух, изо рта блестящими градинами разлетелись во все стороны белые комочки, застучали по стенам, с мелким дробным стуком покатились по полу.