Зубы дракона - [12]

– А еще индейцев мы увидим?

– О да, – ответил Галл. – Там, куда мы направляемся, их пруд пруди.

– В самом деле?

– Да, и, наверное, злых. Из-за Черных Холмов назревает полномасштабная война с сиу.

Федеральное правительство в 1868 году подписало с сиу договор, в котором в числе прочего говорилось, что сиу-дакота сохраняют исключительные права на Черные Холмы – священную для них землю.

– Этот договор был слишком благоприятен для сиу, – сказал Галл. – Правительство даже согласилось убрать все форты и армейские аванпосты из того региона.

А регион был огромным, потому что в 1868 году территории Вайоминг, Монтана и Дакота все еще казались отдаленной и неприступной дикой местностью. Никто в Вашингтоне не понимал, как быстро откроется Запад. Однако спустя год после подписания договора начала работать Трансконтинентальная железная дорога, и туда, куда раньше можно было добраться лишь за несколько недель нелегкого путешествия, стало возможно попасть за несколько дней.

И все равно к землям сиу могли бы отнестись с уважением, если бы Кастер не открыл золото во время обычного объезда Черных Холмов в 1874 году. Весть о золотых приисках, явившаяся среди общенационального экономического спада, оказала на людей непреодолимое воздействие.

– Даже в лучшие времена не было способа удержать людей от поисков золота, – сказал Галл. – И это непреложный факт.

Несмотря на правительственный запрет, старатели проникали в священные Черные Холмы. Конные военные экспедиции в 1874 и 1875 годах выгоняли их, а сиу убивали их везде, где находили, но все равно туда направлялось все больше и больше старателей.

Решив, что договор нарушен, сиу встали на тропу войны. В мае 1876 года правительство приказало армии усмирить восстание сиу.

– Значит, индейцы правы? – спросил Джонсон.

Галл пожал плечами:

– Прогресс не остановить, и это непреложный факт.

– Мы будем рядом с Черными Холмами?

Галл кивнул:

– Довольно близко от них.

Познания Джонсона в географии, всегда порядком смутные, позволили разыграться его воображению. Он уставился на широкие равнины, которые внезапно стали казаться более безлюдными и непривлекательными.

– Как часто индейцы нападают на белых?

– Ну, они непредсказуемы, – сказал Галл. – Как дикие животные – никогда не знаешь, что они сделают, потому что они дикари.

К западу от Омахи поезд неуклонно и едва ощутимо пошел на подъем, въехав на высокогорные равнины Скалистых гор. Теперь стало появляться больше животных: луговые собачки, иногда антилопы, койоты, бегущие вдалеке перед закатом. Города сделались меньше, малолюднее: Фремонт, Карни-Джанкшен, Алкали, Огаллала, Джулесбург и, наконец, печально знаменитый Сидней, где кондуктор предупредил студентов не выходить, «если им дорога жизнь».

Конечно, все вышли, чтобы посмотреть.

То, что они увидели – это ряд деревянных фасадов, и Джонсон записал, что город «почти целиком состоит из конюшен, салунов и торговцев экипировкой и ведет оживленные дела по всем трем направлениям. Сидней – самый ближний к Черным Холмам город, и в нем полно эмигрантов, большинство которых считают цены возмутительно высокими. Город не продемонстрировал нам справедливости своей репутации места, где жизнь полна убийств и перерезанных глоток, но, с другой стороны, мы останавливались там всего на час».

Но их разочарование длилось недолго, потому что поезд «Юнион Пасифик» теперь нес их на запад, к еще более знаменитому сосредоточию порока и преступления: Шайенну на территории Вайоминг.

Въезжая в Шайенн, путешественники зарядили свои шестизарядные револьверы, и кондуктор отвел Марша в сторону, чтобы порекомендовать его группе нанять проводника, который проведет их через город целыми и невредимыми.

«Такие приготовления, – записал Джонсон, – наполнили нас приятнейшим нервозным предвкушением, потому что мы вообразили себе беззаконное дикое место… Что было просто плодом нашего воображения».

Шайенн оказался довольно опрятным и колонизованным, со множеством кирпичных зданий, стоящих среди деревянных построек. Но город не был полностью безмятежным. Шайенн мог похвалиться одной школой, двумя театрами, пятью церквями – и двадцатью игорными салунами. Наблюдатель-современник написал, что «азартные игры в Шайенне отнюдь не просто развлечение или отдых, они доходят до положения узаконенного рода деятельности – ими заняты девять десятых населения, и постоянного, и проезжего».

Игорные дома были открыты круглые сутки и обеспечивали основную часть доходов города. Некоторое представление о том, какие дела проворачивали игорные дома, можно извлечь из того факта, что их хозяева выплачивали городу лицензию в 600 долларов с каждого стола ежегодно, а в салунах имелось от шести до двенадцати застланных зеленым сукном столов, действующих одновременно.

Игорный энтузиазм не миновал студентов, когда в Шайенне они поселились в отеле «Интер-Оушен», где Марш заранее договорился о специальных ценах. Хотя отель был лучшим в городе, он, как написал Джонсон, «представлял собой кишащую тараканами свалку, где крысы в любое время с писком карабкались верх и вниз по стенам». Тем не менее каждый студент получил отдельную комнату, и, отмокнув в горячих ваннах, они приготовились провести ночь в городе.