Зуб за зуб - [15]

– Вот как?

– Нет, не в этом смысле.

– Запутался, бедненький. – Анна встает и выходит из комнаты.

* * *

– Покажи зубы! – говорит Максим.

– Смотри! – Сергей неестественно широко и торжественно улыбается.

– Шедевр! – восхищается он собственной работой.

– Дай я тебя поцелую. – Сергей перегибается через заставленный едой и бутылками стол, теряя равновесие и цепляясь за Максима губами. – Вот спасибо, доктор!

– Не за что. Всегда пожалуйста. – Максиму неловко, он оглядывается по сторонам.

В ресторане немноголюдно. Черно-белые официанты подобострастны и сутулы. Они вьются над их столиком с особым рвением, убирают, подносят, стремглав меняют пепельницы.

– Да не мельтеши ты! – грубо осаживает одного из них Максим. – Ненавижу, когда они так – пепел сбить не успеешь, поговорить не дают, лезут своими ручищами, суки!

– Тебе не зубы, а нервы лечить надо, – говорит Максим.

– Да ладно, это мой кабак, а эти, – кивает в сторону официанта, – они другого языка не понимают.

– Зачем же ты назвал свой кабак «Еврохарч»?

– Это не я. Это пиарщики. Говорят, «Еврохарч» – запоминающееся название. Провели социологический опрос. Народу нравится. А тебе нет?

– Ну, «Еврохарч» так «Еврохарч». Так ты, Серега, ресторатор?

– И ресторатор тоже, а нервы, конечно, лечить надо. Все болезни от нервов. Так, доктор? Жаль, что ты только по зубной части, – говорит Сергей, разливая по рюмкам тягучую ледяную водку.

– Какая часть тебя еще беспокоит?

– Все остальные части, Макс! Ливер болит, – смеется Сергей белозубым ртом, – все болит. Стареем.

– Ничего-ничего. Скрипучее дерево долго стоит.

– Да, мы еще поскрипим. Это уж точно. Ну, давай за здоровье! Снимем стресс.

– Стресс, Серега, алкоголем не снимается, – говорит Максим. – Но выпьем тем не менее.

– Что ж его, паразита, снимает? – кривится от водки Сергей. – Секс?

– И секс не снимает. Только у женщин. А у мужчин – не снимает.

– От бля… так и знал, – досадует Сергей. – Пью, трахаюсь, и никакого удовольствия! Так ты говоришь – даже стресс не снимает?

– Не снимает.

– Обидно, – говорит Сергей и задумывается. – А вот скажи мне, как медик медику: бабки стресс снимают?

– Зависит от суммы, – рассуждает Максим. – Тут ведь может быть превышение терапевтической дозы.

– А что делать?

– Физический труд, побольше на воздухе, здоровый образ жизни и все такое.

– Знаешь, что я тебе на это отвечу: ну тебя в жопу. Выпьем? – поднимает рюмку Сергей.

– Никаких противопоказаний, – тянет свою Максим. – Как говорится, в малых дозах алкоголь полезен в любых количествах.

– Точно. Ты-то как? Жена? Дети? – закусывая, интересуется Сергей.

– Жена, дети – дочь – пятнадцать лет, собака. А у тебя?

– Жена еще есть, детей нет, собака сдохла. Все хорошо. Помнишь, как мы с тобой в лагерь ездили пионерский?

– Помню. Каждый раз из окна поезда я надеялся увидеть, где начинается море. Так ни разу и не удалось. Я всегда просыпал этот момент.

Поезд покачивает. Дребезжат стаканы в подстаканниках на столике купе. Верхняя полка, подбородок уперт в подушку. За окном море. Утреннее, пустынное, еще не прогретое солнцем. Каменистые пляжи, солярии с голыми серыми лежаками. Туннель – неожиданно, как обрыв пленки в летнем кинотеатре. Девчонки пищат от темноты где-то в тамбуре. Свет – ожидаемо, но все равно внезапно. Выброшенные на сушу останки ржавых судов. На бортах надписи белой краской: «СКА – чемпион», «Саша. Донецк. 1974», «Здесь был Игорь из Свердловска». Вдруг кто-то кричит: «Дельфины!» «Где? Где?» «Да вон там!» – бросаются к окну. Черные силуэты прыгают по воде, как запущенный с берега параллельно поверхности плоский камень. На перроне пахнет шпалами, морем, магнолией, китайской акацией. Народ тянется на пляж с надутыми матрасами под мышками, с детьми на плечах, с полотенцами через плечо. Двадцатикопеечная монета блестит на солнце. Женщина с усами продает горячую кукурузу, дает крупную соль из пол литровой банки. Соль – бесплатно, бери сколько хочешь. Втираешь ее в початок, отряхиваешь о шорты руки и ешь по дороге на море. Хорошо. «Максим! – кричит вожатая. – Где твоя пара?» Серега в белой пилотке с белым вафельным полотенцем, на котором в углу йодом выведено: «Сережа Сапунов».

Вот он. Или не он? Тот – худой, с просвечивающимися ребрами, со смехом похожим на икоту, и этот, сидящий напротив, – не совмещаются, как гусеница с бабочкой.

– Я покажу тебе, где начинается море, – говорит он. – Зафрахтуем яхту на Кипре, возьмем девочек и будем снимать им стресс, раз себе не получается. Морской воздух, из еды только рыба, овощи и фрукты – стои́т, я тебе скажу, как эбонитовый! У тебя, Макс, есть любовница?

– Есть! – почему-то краснея, отвечает Максим.

– Красивая?

– Да.

– А у меня все равно лучше!

– Почему это?

– Потому, что лучше не бывает!

– Где взял? – отшучивается Максим.

– Где взял, где взял… Купил!

– Она что, проститутка?

– Сейчас получишь! Знаешь, я как-то со временем так полюбил эти товарно-денежные отношения. Мне легче с очень конкретными людьми. Вот я к тебе пришел, говорю – зубы сделай, ты мне – столько за лечение, столько за керамику. Очень внятно, понимаешь? Мне это нравится. Мне платят, я плачу. Не надо этих страданий – чтобы я к тебе – я тебе за зубы должен? А ты глаза опускаешь, уходишь в другую комнату, меняешь тему разговора. Я еще раз – ну, сколько? А ты мне – нет, я так не могу, и так далее. К чему все это?