— Черт с ним, с наследством! Это вы виноваты, что я не могу выбросить из головы ваши творения.
Немедленным откликом на его юмор был стон замешательства; после этого много часов, много дней Денкомб пролежал недвижно, безучастно. Такой самоотверженный шаг, такой блестящий результат, такая честь — все это соединилось в его разуме и, произведя необычное потрясение, медленно подточило и преобразило его отчаяние. Ощущение холодного погружения оставило его — ему показалось, что он сам может держаться на поверхности. Случай этот был невероятным знаком, он пролил свет на всю его жизнь. Наконец Денкомб показал, что хочет говорить, и, когда доктор Хью встал на колени у его подушки, поманил его ближе.
— Из-за вас я подумал, что все это мираж.
— Только не ваша слава, мой дорогой друг, — пробормотал молодой человек.
— Моя слава — что в ней! Слава в том, чтобы подвергаться испытаниям, сохранять свои черты, сотворить маленькое чудо. Слава в том, что кто-то заботится о тебе. Вы, разумеется, сумасшедший, но это не опровергает правила.
— Ваша жизнь удалась! — сказал доктор Хью, и в его голосе прозвучал звон свадебного колокола.
Денкомб лежал, впитывая эти слова. Он набрался сил, чтобы заговорить вновь.
— Второй шанс — вот обман. Шанс есть только один. Мы трудимся впотьмах — мы делаем, что в наших силах, — мы отдаем, чем владеем. В наших сомнениях — наша страсть, и в нашей страсти — наш удел. Все остальное — безумие искусства.
— Если ты сомневался, если отчаивался — ты творил, — еле слышно возразил его гость.
— Все мы творим — так или иначе, — уступил Денкомб.
— Так или иначе — это все, что нам доступно. Вы достигли всего!
— Притворщик! — иронически выдохнул бедный Денкомб.
— Но это правда, — настаивал друг.
— Это правда. Разочарование не в счет.
— Разочарование — это жизнь, — сказал доктор Хью.
— Да, и она проходит.
Бедного Денкомба было едва слышно, но этими словами он отметил конец своего первого и единственного шанса.
1893
