Зойка - [11]

И только тут Зойка поняла, что наконец-то слышит его настоящий голос, не хриплый и сипящий, а глубокий, ласкающий, с бархатным тембром.

— Зоя, — прошептала она. — Ты и правда меня искал?

— Зоя, — благоговейно сказал он. — Какое красивое имя. Да, искал, каждый день с тех пор, как ты сбежала. Но очень трудно найти человека, которого никто не знает. А какая у тебя фамилия?

— Семенова.

— Нет, ну это точно судьба!

— Ты про что?

— Мы с тобой однофамильцы.

«Даже не придется фамилию уговаривать поменять», — мелькнуло почему-то у Лехи в мозгу.

— Слушай, — продолжил он, — давай куда-нибудь зайдем, в кафешку или в паб, а то холодно и сыро тут стоять.

— Я не могу. Я Ленку жду.

— Не уверен, что хотел бы с ней встретиться. Нам надо пересечься и спокойно поговорить без постороннего вмешательства, я дам тебе визитку, ты вечером мне звякни, и мы договоримся, или дай номер твоего телефона — я сам позвоню.

— Нет, лучше я.

— Только обязательно, я тебя очень прошу. — И Леха вложил ей в руку цветной прямоугольник.

— О, какие люди и без охраны, — промурлыкал сзади Ленкин голос. — Что ж ты меня-то не позвала? Мы же так хорошо провели с Алексеем время на вечеринке. Лешенька, надеюсь, ты меня не забыл? — Голос Ленки упал до страстного шепота.

Зойка насторожилась в ожидании ответа: кому, как ни ей, было знать, какое действие оказывал тягучий Ленкин голос на мужчин.

Леха равнодушно оглядел Ленку с головы до ног и спросил:

— Ты, собственно, кто?

Ленка споткнулась и, едва не упав, ухватилась за Зойку. Казалось, еще чуть-чуть и ее глаза вывалятся на землю. Зойка невероятным усилием воли сдержала смешок.

— Я Лена, мы с тобой рядом сидели на Андрюхином дне рождения, я еще Зойку петь позвала.

— Не помню. Зой, я пойду, еще встретимся, — сказал Леха и, притянув к себе остолбеневшую Зойку, впился в ее губы таким страстным поцелуем, что у нее ноги подкосились, на мгновение закружилась голова, и она прижалась к Лехе, отвечая с не меньшей страстью. Потом он медленно отступил, удерживая ее и глядя прямо в глаза. — Позвони мне, — одними губами прошептал он. И растворился в толпе.

Зойке потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, как, впрочем, и Ленке. Ситуация была неожиданной — впервые все внимание получила Зойка, а Ленка превратилась в невидимку. Тут подруга воззрилась на Зойкину руку:

— Зой, а че это у тебя?

— Да так, ничего, — ответила Зойка, поспешно убирая визитку в карман.

— Слушай, у тебя еще остались те пирожки, что ты на работу приносила? — как ни в чем не бывало сказала Ленка.

— Да, конечно. Ты же знаешь, я с запасом пеку, потому что мать, как чует, когда я их делаю, обязательно зайдет и с десяток выгребет.

— Чаем не угостишь? А то погода такая, что идти никуда не хочется.

— Пошли.

До дома, в котором жила Зойка, было недалеко, минут пятнадцать тихого хода. Это был старый панельный дом с обшарпанным подъездом и вечно неработающим лифтом. Лишь недавно у жильцов наступило просветление, и они ударились в ремонтные дела. Большинство квартир обрели вполне респектабельный вид, а в подъезде стало чище и не пахло странной смесью мочи, сигарет и кошачьего дерьма. Стали поговаривать о консьержке, но то ли жадность, то ли никому не понятное недоверие к новшествам удерживали пожилую часть населения от этого решения от этого судьбоносного решения. Зойкина квартира досталась ей от покойной тетки, женщины властной и взбалмошной, никто не знал, чем уж таким ей насолил сын, но только квартиру она отказалась ему оставить. И пока тетка болела, Зойка со всей стойкостью, на которую была способна, ухаживала за вечно ворчащей женщиной. Но после очередного инфаркта, тетка приказала долго жить. И тут неожиданно Зойка оказалась счастливой обладательницей собственного жилья и небольшого капитала, который запасливая тетка усердно копила на похороны и, судя по сумме, рассчитывала — самое малое, — что на похоронах будет играть оркестр Большого театра. Теткин сын проявил редкое равнодушие к капиталам и родному гнезду, сказав: «У меня и своего добра хватает, чтобы из-за этой халупы грызню устраивать». А когда Зойка предложила поделить деньги, покрутил пальцем у виска и сказал, что сам бы ей приплатил, только чтобы мамашины нотации не слушать. И после похорон Зойка, не откладывая, занялась обустройством собственного, пускай и неказистого жилища. Вывезя из квартиры ненужное барахло, содрав двадцатилетней давности обои и многолетние наслоения краски, Зойка с усердием взялась за ремонт. Обладая некоторым капиталом и представлением о том, на что должен быть похож ее дом, она как-то незаметно достигла желаемого. Когда Ленка впервые увидела отремонтированную квартиру, у нее глаза на лоб полезли, но, несмотря на уют, квартира, на Ленкин взгляд, была пустоватой. Зойке не нравилась мания подруги к нелепым безделушкам, аляповым, ярким, а-ля Барби, и, уж конечно, она не собиралась забивать ими квартиру, поэтому категорически запретила Ленке дарить ей эту гадость. Так же категорически она отказалась «одолжить» ей квартиру для интимных свиданий, заявив, что не желает выгребать презервативы изо всех углов. Не помогли даже Ленкины уверения, что та будет убирать за собой. Зойка не желала превращать свое гнездышко в «Дом свиданий». Но была еще одна причина, почему Зойка не позволила Ленке хозяйничать в квартире. Подруга отличалась хроническим любопытством, и если при Зойке она сдерживала свои порывы, то уж в ее отсутствие каждый миллиметр был бы обшарен, и наверняка Ленку ошарашило бы содержимое комода, где Зойка прятала от всех свою тайную слабость — целую кучу изысканного нижнего белья. Вышивка и кружева украшали каждый предмет. Здесь были лифчики и трусики разных расцветок, несколько пеньюаров и даже парочка весьма откровенных тедди и сексуальных поясов для чулок. Зойке не хотелось, чтобы этого белья касался кто-то, кроме нее и мужчины, для которого она это наденет.