Зов свободы - [21]

— И что это за традиция?

Шекспир указал на свернутую бизонью шкуру:

— Пара влюбленных накидывает вот это на себя и гуляет при лунном свете.

— Он хочет, чтобы я прогулялся с его дочерью? — спросил Нат, слегка шокированный столь свободным отношением отца к роману дочери.

— Идти или нет — решать тебе, — сказал Шекспир, — но он говорит, что его позволение ты получил.

Нат жестом поблагодарил вождя и показал, что был бы рад прогуляться с Уиноной.

Черный Котел хмыкнул и сказал несколько слов старому охотнику.

Седовласый траппер улыбнулся:

— Почему бы не сейчас? Другого времени не будет.

Нат немного опешил:

— Прямо сейчас?

— В чем же проблема? Хочешь погулять с Уиноной, иди. Ну же!

Нат начал было подниматься, но вдруг замер.

— В чем теперь дело?

— Я подумал…

— Ну…

— Мы оба будем под одной шкурой, так?

— В этом-то все и дело. Трудно узнать друг друга, если гулять под разными шкурами, — пошутил Шекспир.

Нат видел, как Уинона взяла свернутую шкуру, и наклонился к своему наставнику:

— А если я случайно до нее дотронусь?

Старый охотник открыл было рот от удивления, но тут же взял себя в руки и заулыбался.

— Что тут смешного? — чувствуя неловкость, спросил Нат.

— Если ты дотронешься до нее, сомневаюсь, что это будет случайно, — захихикал Шекспир.

— Ты же понимаешь, о чем я. Не хочу, чтобы с меня сняли скальп за то, что я позволил себе вольности с дочерью Черного Котла.

Траппер посмотрел в глаза юноши:

— Ты вообще что-нибудь знаешь о женщинах?

— Немного.

— Что значит «немного»? Слушай, Нат, ни один мужчина не может позволить себе вольностей с женщиной, если она сама этого не захочет. В девяти из десяти случаев женщина разжигает страсть, а потом убеждает мужчину, что это была его инициатива…

— Овладеть ею?

Старый охотник удивленно заморгал:

— Господи! Уж не собираешься ли ты ее насиловать?

— Конечно нет.

— Насилие — для слабаков, для мужиков, у которых не хватает смелости встретиться с женщиной в честном бою и честно потерпеть поражение. Так что действуй и не мешкай.

— Да я бы, конечно…

— Что ты там бормочешь? — прислушался Шекспир. — Если тебе от этого легче — ни одну индейскую женщину никто не удержит под шкурой, если она этого сама не захочет, — предупредил он. — Так что, если ты перейдешь границу, девушка тотчас же уйдет.

Уинона подошла к Нату и протянула ему сверток.

Юноша встал, медленно взял шкуру и повернулся к выходу, сдерживая легкую тошноту, подступившую к горлу.

Черный Котел сказал что-то старому трапперу, тот рассмеялся.

— О чем он? — спросил Нат.

— Хочет знать, может, ты плохо себя чувствуешь. Я сказал, что у тебя подкашиваются ноги и всякая чепуха в голове.

— Спасибо, удружил…

— Не волнуйся. Любовь побеждала и даже самого сильного воина.

— Снова Уильям?

— Нет. Это мое. Теперь иди, а то солнце взойдет.

Нат двинулся к пологу, смущаясь оттого, что Уинона еще не вышла наружу.

— Иди-иди, глупый! — подтолкнул Шекспир. — Индейские мужчины должны показывать путь, женщины следуют за ними.

— Вот как?!

— Иди же!

Поклонившись Черному Котлу и его жене, Нат пробрался к выходу, девушка с улыбкой на лице последовала за ним.

Шекспир махнул рукой на прощание и усмехнулся:

— Но главное: будь верен сам себе[12].

— И что это значит? — спросил Нат, задержавшись у выхода.

— Это значит, — ответил старый траппер и глаза его засияли на морщинистом лице. — Не зажигай свой фитиль, пока не увидишь белки ее глаз.

Он отклонился назад и затрясся от беззвучного хохота.

— Сумасшедший, — прошептал Нат, вышел из типи и замер в удивлении — в небе мерцали звезды, солнце давно село.

Его плеча коснулась рука Уиноны. Лицо девушки было слишком серьезным для простого свидания, и Нат улыбнулся, чтобы подбодрить ее. Он стал разворачивать шкуру, нащупывая пальцами складки. Дело оказалось непростым, и, когда наконец это удалось, он поднял шкуру повыше, укрылся ею и поманил девушку к себе. Она встала рядом. Шкура доходила им до колен и скрывала от любопытных глаз, погрузив молодых в атмосферу волнующей близости. Ната это странно возбуждало. Он прокашлялся и повел плечами, пытаясь вернуть себе чувство уверенности.

Но вдруг заметил стоящих в отдалении у костра четырех молодых шошонов. Все смотрели с любопытством, и Нату даже стало интересно, как они воспримут его свидание с Уиноной.

Один из воинов направился к ним.

Нат посмотрел на девушку и ободряюще улыбнулся, словно говоря, что держит ситуацию под контролем, и положил правую руку на пистолет.

Шошон остановился в ярде от них.

— Прости, — сказал он, и голос выдал юный возраст, — прости, Убивающий Гризли.

Нат удивился, услышав хоть и не совсем внятную, но английскую речь. Особенно изумило Кинга, что к нему обращались подобным образом. Он вспомнил, как Шекспир сказал его имя Черному Котлу и еще нескольким шошонам — стало быть, слух обошел весь лагерь.

— Что ты хочешь? — спросил Нат, пытаясь скрыть смущение.

— Меня зовут Тянущий Лассо. Очень рад нашей встрече.

Улыбка мелькнула на губах юноши, но Нат взял себя в руки и сохранял спокойный тон. Тянущий Лассо? Что за имя? Но благоразумие победило любопытство, и он задал другой вопрос:

— Где ты научился языку белых?

— Охотник Пит научил немного. Шесть зим назад.