Зов сердец - [112]

— Милый мой Мартин, неужели ты думаешь, я не знал заранее, что ты тут же откажешься от своих намерений, стоит мне только сказать слово! И с моей стороны было ужасной ошибкой, что я сразу же не сделал этого! Но тогда я просто не предполагал, что своими руками помогаю громоздить улики, свидетельствующие против тебя! — На губах эрла заиграла слабая улыбка. — А тебе не слишком нужна была моя помощь, ведь так? И если бы тебе пришлось предстать перед судом за убийство, я очень сомневаюсь, что суд не принял бы во внимание, что твоя неприкрытая враждебность лучше всего другого свидетельствует о том, что ты никогда и мысли не имел убить меня собственными руками?!

— Нет! — пробормотал Мартин. — Нет! Ты ведь сам подозревал меня!

— Да, после первой попытки у меня и в самом деле появились подозрения, тем более что представить мою смерть просто как несчастный случай было так легко!

— После первой попытки?! — переспросил Мартин. — Так, значит, их было больше?

— Конечно, — язвительно хмыкнул Тео, — их было куда больше! Была еще история со сломанным мостом. Неужто ты забыл об этом, Мартин? Ты ведь тогда и словом не обмолвился об этом Жервезу, хотя знал, что он непременно поедет через него! И именно я в тот день спас ему жизнь! Или ты не помнишь, Сент-Эр?

— Чепуха, Тео! Ты бы не дал мне даже ступить на мост! В чем тогда можно было бы обвинить Мартина? В обычной небрежности? Ведь не он ломал мост, Мартин даже не советовал мне ехать той дорогой!

— А как насчет веревки, той, что натянули через тропинку? Это, по-твоему, тоже моя работа? Ты же сам говорил, что все это было бы легко списать на несчастный случай!

— Тогда я и сам так думал, — вежливо возразил Жервез. — Но если бы не вмешался счастливый случай в лице мисс Морвилл, дело не ограничилось бы падением с лошади! Нет, все было бы куда интереснее! Думаю, тогда тебе не составило бы труда состряпать какие-то улики, прямо указывающие на Мартина! И потом, разве раньше тебе это уже не удавалось?

— Когда именно? — потребовал уточнить Мартин.

— В ту самую ночь, когда бушевала буря, — пояснил Жервез. — Именно в ту ночь, ты, Тео, проник ко мне в спальню по потайной лестнице и бросил возле моей постели носовой платок Мартина.

— Как? Как — в ту ночь?! — воскликнул Мартин. — Когда я уехал в Черингхэм? Я помню, как ты потом отдал мне этот платок! Ты сказал еще, что я его обронил. А мне-то казалось, ты имел в виду, что нашел его в коридоре!

Эрл покачал головой:

— Я нашел его у себя в спальне. Думаю, Тео, ты намеревался оставить его на тот случай, если твой замысел удастся. Но ничего не получилось. Может быть, тебя спугнул звук захлопнувшейся двери и ты удрал, решив, что я проснулся от шума. Ну что, это так? Или ты испугался, когда я шевельнулся в постели?

— В самом деле, Жервез, это уже переходит все границы! Ради всего святого, на чем ты строишь свои подозрения? Сначала тебе привиделось что-то во сне, потом ты якобы обнаружил у постели платок Мартина, но почему-то решил, что это я был у тебя в спальне? Да ты попросту выдумал эту дикую историю!

— Не совсем так, дорогой Тео, — возразил он. — Ты забываешь, ведь у меня отличная память. И я прекрасно помню, что на следующий день произошло между нами. Скажи мне, пожалуйста, как же могло случиться, что ты, сам наутро предупредивший меня, чтобы я вел себя осторожно в отношении Мартина, ты, с кем я поделился моими подозрениями, что Мартин ночью приходил ко мне в комнату, как же ты не сказал мне о существовании тайного хода, что вел прямехонько в мою спальню?

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Наконец Тео воскликнул:

— Боже милостивый, откуда мне было знать, что ты о ней не слышал?! Да ей лет сто, не меньше, этой самой лестнице! Я даже об этом и не подумал!

— Брось! — вмешался Мартин. — Когда Жервез сказал, что кто-то проник к нему в комнату, ты просто не мог не вспомнить о ней!

— Предположим, я тогда так же мало поверил в эти бредни, как и сейчас, — с презрительной усмешкой огрызнулся Тео.

— Тем не менее, именно благодаря тебе заработало мое воображение, — пояснил Жервез. Медленно двинувшись вдоль стены, он опустился в то же кресло, на котором прежде сидел, будто силы внезапно оставили его. — Бесполезно, Тео! Пора положить этому конец! Мне хорошо известно, что, по меньшей мере, три раза за последнее время ты делал отчаянные попытки разом избавиться и от меня, и от моего наследника. Моя смерть не была выгодна никому, кроме Мартина. И если виновен не он, то кто, кроме тебя?

— Да! — взорвался Мартин. — Я-то хорошо это знал, но ты — нет! Той ночью, когда я приходил к тебе по той же самой лестнице, ты ведь мне не поверил! Даже не подпускал к себе! Как ты мог подумать, что я укроюсь в каких-то кустах, чтобы тебя пристрелить?! Да, я не всегда вел себя достойно по отношению к тебе, говорил то, чего не должен был говорить, но, бог мой, если бы я задумал разделаться с моим злейшим врагом, то сделал бы это лицом к лицу!

— Да, Мартин, ты прав, я не поверил. Точнее, я верил тебе, но с другой стороны… Как я мог допустить, что единственный человек в Стэньоне, которого я считал своим другом, все это время желал моей смерти?! — Жервез замолчал, потом бросил взгляд на кузена, прислонившегося к стене по другую сторону стола, и со слабой усмешкой добавил, обращаясь к Мартину: — Даже в том состоянии, когда мне было не до размышлений, я не сомневался — задумай ты меня пристрелить, уж ты бы не промахнулся! Что же до остального, все было так расплывчато, я бы ничего не смог доказать! Когда я запретил тебе входить ко мне в спальню, не знаю, что мной двигало. Наверное, подозрение, которое, бог свидетель, я сам жаждал опровергнуть! Но если это было правдой, то наша с тобой безопасность, твоя и моя, пока я оставался беспомощным, зависела от того, станет ли известно всем, что все это время ты даже на мгновение не появлялся рядом с моей постелью. По-моему, уже тогда я перестал сомневаться. Не знаю. Иногда казалось, я готов отдать все, лишь бы мои подозрения были бредом, вызванным горячкой. Не могу объяснить. Впрочем, иногда я сам себя не понимал. Я твердил себе: нужно подождать, пусть появятся доказательства того, что ты рассказал мне правду, — что-нибудь более достоверное, чем то, что наш добрый друг Тео назвал моими бреднями. Но когда у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что это не ты раз за разом пытался меня убить, я принялся ждать. Ждать, пока придумаю, как поступить, и пока достаточно окрепну, чтобы уладить это наедине с Тео.