Зов сердца - [18]

— Вы уверены, что хотите этого?

Сомнение, которое она уловила в его голосе, вызвало в ней волну раздражения, особенно оттого, что он верно угадал ее чувства.

— Конечно, не уверена, — отрезала она. — Какая женщина вообще может быть уверена в такой ситуации? Но Бретоны зашли слишком далеко. Нельзя же бросаться на каждого, кто мне улыбнется. Надо что-то делать.

— Похоже, что так.

Она постаралась вложить в свои слова убежденность, которой не чувствовала.

— Я не из тех жеманных монастырских барышень, которые готовы подразнить и сбежать; все это совершенно другое. Но если вы не захотите ввязываться, это, разумеется, ваше право.

Он быстро остановил ее:

— Я так не говорил.

Если… если бы мы договорились, это не повлекло бы никаких обязательств. Я больше ничего не потребую, уверяю вас. Вам нечего опасаться, что мне захочется заставить вас отвечать за последствия или попытаться каким-то образом связать вас.

— В самом деле? — Намек на то, что он нужен ей только для намеченной цели, привел его в замешательство. Прежде именно он всегда давал ясно понять, что не будет считать себя связанным. Такая смена ролей могла бы нанести удар его самолюбию, если бы не комизм ситуации.

— Ничего смешного, — проговорила она сквозь зубы, заметив в его глазах удовольствие.

— Да-да, — согласился он полным обещания голосом. — Просто интересно. Не могу припомнить, когда я был так увлечен или так польщен. Сherie, я бесспорно к вашим услугам. Располагайте мной, как хотите.

Предложение было необычайно щедрым, она прекрасно это сознавала и была немало поражена таким великодушием. Она в сомнении смотрела на него.

— Я не хотела бы воспользоваться вашей слабостью.

— Я прошу вас сделать это.

— И мне было бы неприятно думать, что я могла бы причинить вам вред.

Он напряг мышцы лица, чтобы сохранить серьезное выражение.

— Будьте уверены, я от этого даже не вздрогну.

— Она понизила голос почти до шепота:

— Говорят, женщине бывает больно.

— Есть способы уменьшить эту боль, и я ручаюсь, что использую их и покажу вам путь к наслаждению.

Гастон зашевелился в другой комнате:

— О чем вы там шепчетесь?

Его вопрос прозвучал напоминанием. Внезапно решившись, Сирен подняла голову.

— Тогда я принимаю ваше обещание, ведь я не могу ожидать, что когда-нибудь мне предложат больше.

Рене встретил ее ясный взгляд с чувством, похожим на раскаяние. Желание смеяться пропало.

— Этого слишком мало, — сказал он, — гораздо меньше, чем вы заслуживаете. Я бы очень хотел, чтобы было больше.

Трудность, с которой они столкнулись, заключалась в том, как найти способ достигнуть, цели за оставшееся время. Два дня. Через два дня Рене Лемонье должен уйти. Бесполезно было бы упрашивать Пьера и Жана, ссылаться на желание Лемонье изучить их дело, стать вояжером, если даже он упомянул об этом всерьез, в чем Сирен вовсе не была уверена. Подозрения Бретонов насчет него, поначалу неуверенные, были доведены до предела теми знаками внимания, которые они видели. Весь остаток дня кто-то из них все время ходил туда-сюда, вычищая и смазывая капканы на передней палубе или торчал со своими приятелями возле сходней.

Под вечер они еще приняли груз из двадцати бочонков индиго. Вид пузатых, испачканных голубым бочек с бросающимися в глаза надписями «мука» во многом объяснял, почему последнюю неделю братья допоздна засиживались в пивной. Должно быть, они торговались с плантатором. Цена на индиго с недавних пор выросла. Появились известия о том, что за доставку индиго в английские порты должны платить с целью поддержать производство красителя в английской колонии Каролина. Однако в результате увеличилась бы и ценность индиго, которое выращивали в Луизиане.

Выяснились и причины — по крайней мере, одна из них — растущей раздражительности и вспыльчивости Бретонов, которые замечала Сирен в последние дни. Пока Лемонье оставался у них, они не могли планировать торговую экспедицию, о которой свидетельствовали бочки с индиго, не могли даже упоминать об этом, но тем более они не могли отказаться от экспедиции. И в довершение всего, благодаря присутствию Лемонье, им пришлось тайком переправлять краску на борт собственной лодки и прятать ее под парусиной.

Прибытие партии индиго в момент, когда они полностью перестали доверять Лемонье, привело к тому, что с наступлением вечера братья даже не пытались отлучиться в пивную, а болтались в каюте, перекидываясь шутками, обмениваясь новостями и сплетнями, мешая Сирен, готовившей блюдо из рыбы, креветок и трав в коричневом соусе, которое подавалось с рисом, медленно кипевшем в черном железном горшке.

Когда ужин был съеден и мужчины принесли Сирен мыть свои деревянные миски и ложки, она спросила:

— Разве вам не хочется выпить? Мне кажется, я слышу музыку в пивной.

— Сегодня и вода сойдет, сheriе, — ответил Пьер.

Жан посмеивался, лежа на медвежьей шкуре перед очагом и подбирая мелодию на концертине:

— Она всегда сойдет, если у человека в карманах пусто.

Она сумела бы отослать Гастона с каким-нибудь поручением, но невозможно было избавиться сразу от троих, не вызвав подозрений. Обменявшись взглядами с Рене Лемонье, который лежал, приподнявшись на локте, Сирен удрученно улыбнулась ему и чуть заметно пожала плечами.