Зов пустельги - [96]

Нина же тоже считала, что предприняла достаточно усилий для улаживания конфликта. Она пообещала молчать, как вобла (спасибо, Марк!), но позиция ее, тем не менее, была неизменна. В конце концов, это ее личное мнение, она имеет право его просто иметь! Вот только к совести Нины, ее мнение ни черта не помогло противостоять свершению несправедливости в мире!

В итоге, эти двое так и остались каждый при своем, гордо доказывающие друг другу, что не сломятся под чьим-либо натиском. Разве что под натиском собственной совести. Оттого Нина практически не разговаривала с Эриком. Она лишь отвечала на вопросы, как они и договаривались изначально.

«Ты задашь вопрос, а я отвечу».

И всем своим бесчувственным молчанием Нина подчеркивала деловой характер их отношений. Задушевных бесед как, волной смыло. Нина замкнулась, спряталась в своем невидимом мире, где, как догадывался Эрик, законы были гораздо проще и справедливее, чем в его. И в этом Эрик завидовал Нине и одновременно смеялся над самим собой: он завидует шизофренику! Похоже, жизнь его и вправду превратилась в дерьмо.

– Пора бы и нам елку поставить, – произнес Эрик, как бы, между прочим.

Но как он и ожидал, Нина не ответила.

– Купим трехметровую искусственную елку, может даже две, – вспомнил Эрик вывеску, что видел минуту назад, – украсим всякой мишурой, развесим гирлянды и будем ждать Санту. Может, он хотя бы в этом году придет.

Нина не могла не ответить.

– Ты плохо вел себя в этом году.

Эрик улыбнулся своей маленькой победе, ему все больше удавалось вывести Нину на разговор, пусть тот и состоял из пары реплик.

– Ну, может, он зачтет мне то, что я вытащил одно прекрасное создание из психушки.

Нина сглотнула.

«Не зачтет. Этому созданию все больше хочется вернуться обратно».

– Я не люблю ни Рождество, ни Новый год, – ответила она вместо своих мыслей.

– Ты что, не веришь в чудеса?

На этот раз ухмыльнулась Нина. Никто из них двоих не верил в чудеса, и фраза Эрика прозвучала с издевкой. Да и весь этот разговор – откровенный сарказм, но он звучал забавно из уст Эрика, и в нем хотелось принять участие. Словно Эрик приглашал Нину потанцевать на пепелище, в котором сгорели мечты, надежды и вера в бога. Они вместе будут прыгать на их останках и истерически смеяться, празднуя победу равнодушной реальности без прикрас и иллюзий.

После всего, что произошло с ней, Нина не могла верить в чудеса. За двенадцать лет физических и душевных страданий от веры в чудеса начнет тошнить. Более того, вера в обратное – вера в не существование чудес – становится единственным хрупким плотом, на котором еще возможно спастись от угнетающей депрессии и суицида. Он потянет тебя по течению жизни ровно монотонно, главное – лежи и не двигайся, не то ломкие бревна продавятся под давлением, и ты снова провалишься в лапы бездны, где тебя ждет, потирая ладони, госпожа Смерть. Единственное, что связывает бревна вместе, не дает плоту развалиться – это отсутствие всякой надежды и веры в лучшее. Но человек так уж устроен, надежда, словно вплетена в его генетический код, от нее невозможно отделаться, как от какой-то грязи, ее можно лишь настойчиво игнорировать и пресекать всякие попытки ее возникновения. А это значит, что бревна плота связаны лишь ложью и самообманом, а эти двое, по определению не могут быть надежными помощниками. Хочешь выжить? Тогда не жди никого и ничего, ни знаков судьбы, ни спасителей, посланных судьбой или богом. Просто принимай весь этот происходящий ужас вокруг, как должное, и перестань ему удивляться, а главное перестань надеяться на то, что скоро все улучшиться.

Так легче.

Чудес не бывает. Есть только вечная борьба между тобой и миром вокруг.

– Я раньше тоже не верил в чудеса, – тихо произнес Эрик, всю свою жизнь борющийся с миром не на жизнь, а на смерть. – Но вот я смотрю на тебя и начинаю в них верить.

Да, для людей необъяснимые способности Нины сродни чудесам, но для нее – это проклятье.

Машина остановилась уже в сотый раз, но они до сих пор не выехали с центрального проспекта. Из-за организованной на улицах столицы войны между снегоуборочной техникой и стихией, движение было не просто затруднено, казалось, автомобили скоро полезут друг на друга, а значок светофора на карте навигатора впервые за долгое время мигал темно-красным цветом с максимальной цифрой «десять» посередине. Да, таких пробок столица не видела уже давно.

И тут, словно в доказательство того, что мир может быть еще хуже, красный шевроле въехал бампером в темно-синий форд впереди. Замигали желтые огоньки стоп-сигнала, оба разъяренных пробкой и неудачей водителя вышли из машин на переговоры. К превеликому сожалению всех, застрявших на проспекте, водителей, время приезда полиции для оформления протокола займет не менее часа. А это значит, что если бы значок светофора имел шкалу не от одного до десяти, а хотя бы до пятнадцати, то он непременно налился бы черным цветом обречения и безысходности, а потом задымился и, вообще, взорвался.

– Эрик, предлагаю проложить маршрут по набережной, иначе проторчим тут до ночи, – констатировал Учтивый Карл.

Это означало, что путь будет проложен по окружной, но по всем параметрам он гордо заявлял своими смелыми цифрами расчета времени по навигатору, что будет быстрее, чем путь через проспект.