Зов Морского царя - [3]

Скрипнул зубами купец, да делать нечего.

–Ладно,– махнул он рукой,– бросим в море каждый свой жребий, и первым кинул в воду свою шапку.

Тут же пошла шапка ко дну, словно была сделана не из мягких невесомых шкур, а из тяжелого свинца.

Посмотрел Садко на это и покачал головой:

–Неправильный это жребий. Кинем еще раз. Теперь судить будем по тому, какой жребий последним на волнах останется.

Бросили снова. На этот раз отвязал он от пояса меч и кинул его в море. И снова чудо– легкие деревянные щепки, что бросили дружинники или матросы, тут же ко дну пошли, а тяжелый меч на волнах качается.

Вздохнул купец.

–Видно, такова моя доля.

Взял он свои верные гусли, а более ничего, перекрестился и прыгнул в море.

И как только сделал он это, замерла страшная буря, и, покачнувшись, вновь поплыл корабль, все дальше и дальше уходя от того места, где остался Садко, примостившийся на тонкой доске, случайно подаренной ему морем.

Когда изрядно потрепанный бурей корабль скрылся за горизонтом, небо и вовсе просветлело, разошлись тучи и выглянуло солнце.

Осмотрелся Садко вокруг. Куда ни глянь– синь да синь. То небесная, то морская. А на горизонте небо с морем и вовсе мешаются, словно две сестры, прильнувшие друг к другу в тесном объятии.

Улыбнулся купец, вспомнив те времена, когда он, простой гусляр, ходил на берег Ильмень-озера и подолгу играл там на своих чудесных гуслях так, что его сам Царь морской заслушивался.

Тронул он струны гуслей, и поплыла над морем дивная мелодия. Звенящая, как ручеек, мощная, как шум горного водопада. И было в ней все на свете– и первый лучик едва пробудившегося солнца, и горячий шепот влюбленного юноши, и тепло первого погожего дня… Так хороша была эта чудесная мелодия, что даже ветер затих, заслушавшись, а поверхность моря стала гладкая, словно шелк.

Великой силой обладали те гусли…

–Великой силой обладали те гусли…– Александра подняла взгляд от книги и пожала плечами.– Вообще-то очень странная версия. Впервые такую вижу. Обычно гусли Садко не считаются волшебными, а былина повествует о том, как бывший гусляр, а ныне купец попал на дно, где играл перед Морским царем, а тот, чтобы наградить музыканта, велел ему выбрать жену из морских царевен.

–Доводилось читать,– согласился Ян, устроившийся на подлокотнике ее кресла.– Там еще было про то, что Морской царь долго этого самого Садко запугивал. Говорил, что, мол, или съест его, или сожжет, или женит. Уж не знаю, что страшнее.

–Только твои шутки,– отрезала девушка.

Динка, наблюдавшая за их пикировкой с дивана, чуть заметно улыбнулась. Ян понравился ей сразу, но теперь он, похоже, приносит настоящую пользу, потихоньку размораживая Александру. Его постоянные провокации, как ни странно, шли только на пользу, и Саша все больше напоминала живого человека, а не ледяную скульптуру или хладнокровную русалку. Кстати, а ведь ее, кажется, когда-то тоже выловили из моря…

–И еще один момент,– снова задумчиво сказала Саша,– Садко долгое время простой гусляр. Свой дар он получает после первой встречи с Морским царем. Тогда Садко, еще не ставший купцом, бродил по берегу реки, напевая свои песни, и так пленил Морского царя, что тот выплыл из пучин и пообещал Садко помощь. Но, мне кажется, дело не только в этом. Именно после той встречи песни гусляра стали обладать особенной силой. Что, если Морской царь отдал человеку гусли?

–Интересная версия,– кивнул Глеб.– Ну а дальше-то что?

Ему, как главе их маленького отряда, положено быть серьезным и, если что, одергивать наиболее увлекшихся членов команды. Динка на него не сердилась. Глеб, как и Ян, был стопроцентно своим.

* * *

Долго играл Садко, пока не иссякли силы, а потом, обессиленный, заснул.

Проснулся он уже на дне морском, где высился прекрасный перламутровый дворец Морского царя.

Сам царь, с густой седой бородой, в которой запутались ракушки, сидел на высоком коралловом троне.

Поклонился ему Садко, а Морской царь и говорит:

–Много ты, Садко, по морю плавал, меня подарками не уваживал, а теперь сам прибыл мне в подарочек. Скажи теперь, казнить тебя или миловать.

–Все в твоей воле,– ответил Садко,– только позволь мне прежде сыграть на гуслях. Может статься, в последний раз.

Заиграл Садко веселую плясовую. И такова оказалась сила волшебных звуков, что весь дворец пустился в пляс. Не выдержал сам суровый Морской царь. Соскочил он со своего трона и пошел в присядку. Уж он плясал так, что все вокруг ходуном ходило. А волны на море поднимались с гору, много кораблей затонуло тогда.

Три дня играл Садко, и три дня танцевал Морской царь, а после умаялся и пощады запросил.

–Перестань играть,– попросил он, едва удерживаясь на ногах, которые по-прежнему выделывали всякие коленца,– не обижу я тебя, а напротив, награжу.

Умолкли волшебные гусли, и Морской царь обессиленно опустился на ступеньку своего трона.

–Ух, уморил…– вздохнул владыка.– Ладно, обещал я тебе награду, и слово свое царское сдержу.– Выдам за тебя одну из своих красавиц-дочерей!

Не смог возразить Садко: велика честь, да только если женишься на одной из русалок, на всю жизнь в подводном царстве и останешься, никогда земли родимой не увидишь, никогда не увидишь ясна солнышка, никогда не пробежишь по мягкой траве, никогда не поклонишься городу знатному, господину Великому Новгороду. Что же делать? И вдруг услышал Садко, что кто-то шепнул ему в ухо: