Зов из бездны - [24]

– А результат? — спросил Мохан, стиснув пальцы на колене. — Предположим, нам удастся исследовать разные варианты истории. В чем тут смысл и польза?

– Чтобы прогнозировать будущее, нужно иметь верное представление о прошлом, — ответил Сергеев. — Что в нем было ошибкой, преступлением или неудачным экспериментом, а что привело к процветанию и прогрессу. Чем однозначнее эти оценки, тем с большей уверенностью мы смотрим в грядущее. Как говорили латиняне, scientia est potentia[26].

Он поднялся. Над карнизом плавала авиетка, неторопливо кружила над садом, домами и зданиями лабораторий, потом пилот заложил лихой вираж и ринулся к земле. Сквозь прозрачный колпак кабины Сергеев увидел нечто знакомое: копну темных, как ночь, волос, блестящие глаза, решительный росчерк бровей.

– Елизавета прилетела. Пора обедать, — сообщил он Мохану и добавил: — Ты с ней построже, Михаил. Крутая девица.

– Приму к сведению, — отозвался Мохан, проводив авиетку заинтересованным взглядом. — Но, если позволите, у меня еще один вопрос. Вернее, просьба.

– Давай, — кивнул Сергеев.

– Я знаю, что записи, как правило, недоступны посторонним, их смотрят лишь эксперты, — со смущенным видом промолвил Мохан. — Но, может быть, вы разрешите… хотя бы небольшой фрагмент… по вашему выбору… одним глазом…

По губам Сергеева скользнула улыбка.

– Нет ничего проще: стань нашим сотрудником, пиши свою книгу и работай с записями, смотри на здоровье. Институт нуждается в пополнении. Нам нужны энергичные молодые люди с Земли.

Похоже, Мохан собирался отказаться, но вдруг челюсть его отвисла, а щеки вспыхнули румянцем. По тропинке между кустами роз шла Елизавета, и налетевший из ущелья ветерок развевал ее темные волосы. Шла, как танцевала; то же изящество движений, что у Пилар, то же чудное лицо, те же глаза, загадочные, словно бездонные озера.

Мохан судорожно вздохнул. Готов, подумалось Сергееву.

– Ну, что скажешь, друг мой?

– Остаться здесь? Почему бы и нет? Здравая мысль, хотя слегка неожиданная… — Он наклонился к Сергееву и прошептал: — Эта девушка — Елизавета? Ваша внучка? Амрита говорила мне, что…

– Не важно, что говорила Амрита. — Сергеев подтолкнул его вперед. — Не стой с раскрытым ртом, парень, сейчас я вас познакомлю. Скажи ей что-нибудь умное, только не о Большой Вселенной, не об аналогах и других реальностях. Скажи, что тебе чего-то не хватало для полного счастья, а теперь есть все.

Мохан шагнул навстречу девушке, что-то произнес, и его шаг и слова повторились в мириадах вселенных.

Часть II СТРАНСТВИЕ УН-АМУНА Запись № 000001. Код «Египет. Ун-Амун» Дата просмотра записи: 29 мая 2302 г. Эксперт: Мохан Дхамендра Санджай Мадхури

В МОРЕ У БЕРЕГОВ СТРАНЫ СИН

Море ослепительно-синее, безбрежное и — хвала богам! — пустое, как циновка для трапез в хижине нищего немху. Ни торговых судов из страны Джахи, с Иси или Кефтиу, ни кораблей филистимских разбойников… Ровным счетом ничего, лишь синева да волны в кружеве пены, а над морским простором — небо цвета бирюзы. Оттуда, с небес, смотрит на меня Амон-Ра, владыка престола Обеих Земель, и взгляд его, озирающий море от края до края, полон тепла и благостного сияния. Если бы волны не качали корабль, то, закрыв глаза, я мог бы вообразить, что сижу у порога храма в Фивах, чувствую на лице ветерок с Реки, а морские шепоты — это шелест пальм над головой.

Воспоминания, воспоминания… Трудно сыну Та-Кем покинуть родную землю! Трудно, ибо она — жемчужина средь прочих земель и остается такой даже в годину бедствий.

Наше спокойное плавание радовало кормчего Мангабата. Мореходу для счастья нужно немногое: попутный ветер, чистый небосвод и море, свободное от разбойников. Еще, конечно, надежда на прибыль, ибо без этого никто не пускается в странствия. Торговцы большей частью нечестивы и жадны, они из тех людей, что вместе с медом и пчелу проглотят. Но занятие у них опасное, и потому каждый берет в море амулеты и своих богов, жертвует им вино и хлеб и надеется на их защиту.

Однако не в эти дни, когда пребывает на корабле великий и лучезарный Амон. Пусть это только небольшое изваяние, но в нем мощь божества моей земли, чья сила больше, чем у Баала, Дагона, Ашторет и прочих идолов, сколько их есть на всем побережье от Синайских гор до Библа. Мой великий бог ревнив, и я повелел корабелам бросить амулеты и своих идолов в Танисе и не молиться им, чтобы не решил Амон, будто мы не верим в его покровительство и силу. Люди Мангабата вряд ли подчинились бы мне, но владыка Несубанебджед прислал главу корабельщиков Руа, и тот вразумил непокорных. Было им сказано, что выпала мореходам честь идти в Библ под рукою Амона, по его божественной воле, и еще было сказано, что должны они слушать меня и покоряться всему, что я пожелаю. Хоть нагружен корабль финиками, маслом, вином и зерном, не только для торговли плывет он в города ханебу; главное — отвезти Ун-Амуна в Библ, к стопам его правителя.

Мангабат, живший в Танисе с юности, это уразумел, а прочие корабельщики вряд ли. Служат они владыке Несубанабджеду, торгуют от его имени, но сами не роме, а выходцы с севера, кто из Сидона, кто из Тира, кто из Библа или других городов, не столь известных и больших. В Та-Кем они вверяются Амону, а тут, у берегов Джахи, Баалу. Кажется им, что всякий бог властвует в своей земле, и не в силах они понять величие Амона-Ра. А потому смотрят на меня злобно, как стая гиен, — ведь я лишил их защиты Баала. Особенно злится Харух, начальник над гребцами; он даже пытался согнать меня в помоста, но Феспий его поколотил. Удивительно! Этот Харух мощный, крепкий, руки как бычьи ляжки, а мой охранник свалил его одним ударом! Теперь я знаю, что могу положиться на Феспия, грозного, как сама Сохмет. И все это знают, так что я сижу, ем и сплю на кормовом помосте, рядом с Мангабатом и двумя его рулевыми. А Харух, гнилой финик, только скалит зубы да отводит глаза.