Зов Бездны - [7]

Лавируя меж замогильно черными облаками грозового кластера, "Вернувшийся” в последние мгновения резко менял траекторию полета и уходил от смертоносных электрических разрядов. Молнии вспыхивали и тут же расползались по чернильной тьме паутиной кипящей материи. Словно кривые пальцы Смерти, ломаные белые росчерки силились поймать небольшой корабль, но тот в последний момент всегда оказывался быстрее.

Корабль трясло, будто пустую скорлупу посреди морского шторма. Механизмы, компенсирующие запредельные перегрузки, вовсю отрабатывали каждый потраченный на их установку кредит. Кресло пилота, штурвал и экраны состояния корабля, находящиеся на независимой платформе с собственным стабилизатором, тряслись немного меньше. Однако Ахиллес, направляя звездолет, полагаясь уже на одно лишь чутье, боялся представить, что бы он испытывал, не будь под его пятой точкой дополнительной подвески. Все дисплеи ходили ходуном, построенный ранее маршрут давно превратился в глазах пилота в разноцветное месиво из точек, условных обозначений и промежуточных траекторий. Так что пилоту оставалось довериться подсознанию, кропотливо фиксирующему все мелкие изменения в окружающей какофонии звуков. Резко возросла частота колебаний правого заднего крыла? Штурвал влево и чуть вниз, чтобы обойти зону турбулентности. Миллисекунда затишья, которую мозг неподготовленного человека даже не зафиксирует, не говоря уже о реакции? Резкий рывок штурвала в сторону и вверх, а двигатели на мощность 10%. Вспышка мелькает рядом, едва не задевая корабль, неуловимо быстро сменивший свой курс. Сознание пилота отключено, глаза закрыты, чтобы не снабжать мозг мусорными деталями. Нервные нити, словно срощенные с проводами корабля, безошибочно ловят каждый краткий импульс и превращают его в реакцию тела. Стремительный чарльстон с самой Смертью, где нет возможности сделать ошибку в движении, сорвав ритм танца. Земля встречала своего пасынка с распростертыми объятиями, предварительно бросив его в преисподнюю.

“Если выживу при посадке, брошу курить”, – подумал Ахиллес, с трудом справляясь с обезумевшими рычагами тангажа. – “Только от выпивки отказываться не буду”.

“Вернувшегося” сильно тряхнуло. Сирена заголосила о пробоине в корпусе. Четвертый двигатель вспыхнул от попадания молнии. Мгновенно сработавшая система пожаротушения залила его углекислотой. Тяга резко упала на четверть, рысканье по курсу пошло значительно туже.

– Ладно-ладно, пить тоже больше не буду, – пробормотал Ахиллес, косясь на стремительно убывающее значение высоты.

Вдруг непроглядная завеса сменилась белесой пеленой. Тряска, вызванная штормом прекратилась так же резко, как и началась. Корабль словно замер в пространстве, настолько непривычным показалось отсутствие смертельной болтанки. Однако многочисленные датчики, чудом уцелевшие в водовороте кипящей материи, исправно сообщали о приближении к точке посадки. Невероятной силы шторм был преодолен.

Стараясь не перегружать поврежденные двигатели, Ахиллес медленно начал поворачивать. Пройдя вблизи конечных координат, пилот направил звездолет на снижение по спирали. С каждым витком, который был меньше предыдущего, в иллюминаторе корабля можно было различить все больше деталей поверхности. Однако Ахиллес не припал к стеклу, отдав системе приказ о самостоятельной посадке, как бы сделал любой на его месте. Выпускники Академии лучше остальных пилотов знали, что внушительное число крушений происходит именно из-за неправильного поведения автоматики при стыковке с планетой. Зависнув в пятидесяти метрах над поверхностью, Ахиллес принялся постепенно, мелкими рывками, опускать корабль. Из-за сгоревшего в шторме двигателя, не получалось снижаться равномерно. Третий движок начал покашливать, звездолет затрясло. Скачкообразная тяга не давала посадить корабль сразу. Пара метров, выравнивание, ожидание стабилизации третьего, снова пара метров вниз. Вдруг, когда выпущенные стойки шасси не доставали до земли каких-то пять-шесть метров, третий двигатель хлопнул и умолк. Автоматика не успела распределить резко упавшую тягу, и корабль рухнул вниз. Не стабилизированный по горизонтали “Вернувшийся” всей своей массой надавил на стойку шасси, первой коснувшейся земли, и с лязгом переломил ее. Корабль неловко покачнулся и завалился носом кверху. В довершении к мягкой посадке, за которую вполне можно было лишить пилота лицензии, третий двигатель вновь ожил, плюнул реактивной струей, и тут же воспламенился. Под сдавленный мат пилота, система пожаротушения залила углекислотой и его, лишив корабль последней надежды на взлет.

Спрыгнув, наконец, на землю, Ахиллес сощурился. В его глаза ударил солнечный свет, который в кабине сильно ослаблялся светофильтрами. “Вернувшийся” стоял, или вернее сказать, полулежал на самом краю огромного поля.

Ахиллес попытался скрыть досаду, осматривая звездолет.

– Виртуозненько, блять. Ничего не скажешь.

Прятать эмоции у него выходило не очень.

Позади корабля начиналась не то роща, не то полноценный лес. Следуя предписаниям кодекса Пилотов, правильнее было бы "осуществить посадку корабля на расстоянии не менее 250 метров от ближайшей естественной или искусственной неровности, а также иного вида рельефа, затрудняющего обзор местности вокруг посадочного поля". Но Ахиллес решил послать это правило ко всем чертям.