Зотика - [3]

Разбуженный вместе с прародителями и подданными для прислуживания двум тиранам, Илейро без ропота и удивления влачил пустое существование. Он принял собственное воскрешение и воскрешение своих предков так, как принимают оскорбления из страшного сна. Он знал, что вернулся под дотлевающее солнце, в лживый и призрачный мир, где сам он – лишь покорная тень. Тревожила только смутная печаль и бессильная тоска по утраченному забвению.

Илейро был отравлен колдовством своих повелителей, поэтому его не возмущали все те над ругательства, которым подвергались его предки. Как сомнамбула, наблюдал он за происходящим. Только через много дней слабая вспышка внезапно озарила его сумрачный разум.

Молодой император вдруг вспомнил безвозвратно утраченное великолепие своего царствования в Йетлириоме и вновь ощутил переполнявшие его тогда гордость и ликование. В душе слабо всколыхнулось возмущение, тень негодования против злодеев, вытащивших его из вечного покоя назад, в это убогое подобие жизни. Он начал втайне оплакивать свою поруганную землю и бедственное положение ее народа.

День за днем, поднося кубки в те залы, где прежде владычествовал сам, Илейро был свидетелем деяний Матмуора и Содосмы. Он видел как исполнялись их прихоти, наблюдал их жестокость и то, как они удовлетворяли свою похоть, их все более и более омерзительное пьянство и обжорство. Он видел, как колдуны тонут в роскоши, толстеют, становятся все ленивее и невоздержаннее. Тираны давно забросили занятия магией и забыли многие заклинания. Тем не менее они правили, все еще могучие и грозные. Развалившись на своих розовых и пурпурных ложах, Матмуор и Содосма грезили о том, как поведут армию мертвецов на Тинарат, как возрастет их могущество. За этими мечтами они жирели, словно могильные черви в полном гнили склепе. Своим деспотизмом и мерзкой похотью некроманты зажгли в сумрачном сердце Илейро огонек восстания, и разгорающееся пламя стало побеждать мертвенное дыхание Леты. Гнев все больше охватывал последнего императора, возвращая ему некоторое подобие прежней силы и твердости. Илейро видел постыдное поведение своих угнетателей, вспоминал все то зло, которое они причинили беззащитным мертвым, и хор приглушенных голосов в его мозгу требовал возмездия.

Но до поры до времени Илейро безмолвно передвигался по залам дворца в Йетлириоме, повинуясь воле повелителей, или же замирал в ожидании приказаний. Он наполнял их агатовые кубки янтарными винами, что добывались с помощью колдовства на холмах под молодым солнцем; он терпел всяческие унижения и оскорбления. И ночь за ночью он лицезрел, как маги напиваются допьяна и засыпают, румяные и толстые, среди никак не заслуженной ими роскоши.

Живые мертвецы почти не разговаривали между собой. Отцы и сыновья, матери и дочери, бывшие возлюбленные проходили друг мимо друга, словно не узнавая, без слова жалобы на жестокий жребий. Но однажды ночью, когда тираны забылись пьяным сном и язычки пламени заколебались в колдовских светильниках, Илейро пришел за советом к своему старшему прародителю, Гестайону. Легенды прославляли первого императора как великого волшебника и хранителя потаенного знания древности.

Гестайон стоял поодаль от других, в углу полутемного зала, коричневый и высохший в своей жалкой одежде мумии, его безжизненные обсидиановые глаза неподвижно глядели в небытие. Он как будто не слышал вопроса Илейро, но через несколько минут вдруг заговорил сухим шелестящим шепотом:

– Я слишком стар, а гробовой сон был таким долгим, что заставил забыть очень многое. Но возможно, заглянув назад, в пустоту смерти, я смогу вернуть хотя бы часть былой мудрости, и мы вместе найдем способ спастись.

И Гестайон начал перебирать обрывки воспоминаний. Так мудрец пытается найти крупицу драгоценного знания в книгах, давно изъеденных книжным червем и уже сгнивших в своих переплетах. Наконец он произнес:

– Тысячу веков назад я был могущественным волшебником и очень многое было мне ведомо, в том числе заклятия некромантии. Хотя я и не использовал их, считая воскрешение мертвых отвратительным. Возможно, среди моих знаний найдется что-нибудь, что поможет нам сейчас. Я вспоминаю смутное, неясное пророчество, сделанное в те давние годы, когда был заложен Йетлириом и родилась империя Синкора. Пророчество гласило, что беда страшнее смерти постигнет империю в далеком будущем. Но первый и последний из Нимботов, объединив свои силы, найдут способ освободиться и победить злой рок. Предсказание ничего не говорило о том, какая это будет беда, однако упоминало, что два императора смогут преодолеть ее, разбив древнее глиняное изваяние, охраняющее самый нижний склеп под императорским дворцом в Йетлириоме.

Выслушав это пророчество из поблекших уст своего предка, Илейро некоторое время размышлял.

– Сейчас мне вспомнился один день моей ранней юности, когда я беспечно бродил по незанятым склепам дворца и добрался до самого последнего, – наконец заговорил Илейро. – Там стояло грубо слепленное глиняное изваяние, чей облик показался мне странным. Ничего не зная об этом пророчестве, я с разочарованием развернулся и ушел так же беззаботно, как и пришел.