Зонт Святого Петра - [59]

Янош повиновался, ворча, однако, и покачивая головой. Он никак не мог догадаться, что там стряслось, зачем понадобилась упряжь. Когда-то в девичьей он слыхал сказку о том, как дровосек Габор поймал однажды в лесу двух медведей для своей телеги! Не для того же барину нужна упряжь?

Э, все равно! Для чего нужна, для того и нужна. Он взвалил ее на плечи и понес за хозяином к расселине.

Там они связали обе вожжи и, держа валек за ременные постромки, спустили их вниз.

— Цепляйтесь, ваше преподобие! А мы с тобой, Янош, потянем вверх!

Священник сделал, как сказал Дюри: уцепился за удлиненную вожжу, напряг последние силы и, хотя крутая стена пропасти и теперь осыпалась под его ногами, счастливо выкарабкался на поверхность земли.

Но как он выглядел! Весь в грязи, весь в пыли, в глазах горечь ночных переживаний, к которым присоединялись изнурение и голод. На бедняге лица не было. Мы (то есть я и мои читатели), встречавшие его в последний раз молодым, напрасно ожидали бы увидеть красивое, покрытое нежным пушком лицо — теперь это был заросший щетиной мужчина: в его каштановых волосах кое-где пробивались белые нити — словом, долго пришлось бы вести поиски, пока глаз не обнаружил бы две-три знакомые черты. Только одно не изменилось: доброта и кротость, озарявшие его худое, серьезное лицо — настоящее лицо священнослужителя.

Он был поражен, увидев перед собой элегантно одетого молодого господина — здесь, на краю глоговского леса, это настоящее чудо!

— Ах, как мне отблагодарить вас за вашу доброту? — вскричал он с тем пафосом, который напоминал о запахах амвона.

Он сделал несколько шагов к источнику, чтобы умыться, но ноги его подкосились: он почувствовал острую боль в пояснице.

— Кажется, я ударился при падении, я не могу идти.

— Обопритесь на меня, дорогой господин священник! — ободрил его Дюри. — К счастью, моя коляска недалеко. А ты, Янош, сруби пока деревце для оси. Мы пойдем медленно.

Что и говорить, они шли медленно: священник плохо владел левой ногой, то и дело спотыкался о вымытые из земля корни деревьев, которые извивались в разные стороны, словно подпись султана. Как видно, здесь, под землей, лес еще продолжал жить в полной неприкосновенности, тогда как наверху место прежних великанов заняли карлики: калина да орех — жалкие кустарники, маленькие разбойники с большой дороги. На одном из них, по крайней мере, хоть растут красивые бело-красные цветы, и он надменно покачивает свисающими кистями, но другой для того лишь и существует, чтобы создавать человеку неудобства в пути.

Коляска стояла далеко, у них хватило времени побеседовать, тем более что священнику приходилось иногда останавливаться и немного отдыхать — стульев, то есть пеньков, попадалось достаточно.

— Скажите мне, преподобный отец, как вы один попали сюда ночью?

Священник рассказал, что вчера ожидал сестренку, которая поехала на дальнюю железнодорожную станцию встречать гувернантку. Поскольку они вовремя не явились, к вечеру его охватило беспокойство, нетерпение, и он, как уже не раз делал, отправился им навстречу по лесной тропинке. Он шел и шел все дальше, с возраставшим беспокойством вглядываясь с холмов в дорогу, наблюдая, как вечереет, прислушиваясь, не раздастся ли цоканье копыт. Вдруг ему пришло в голову: а ну, как они у мельницы Прибальского свернули на дальнюю, но более красивую дорогу, которая через Ухъявну ведет на Глогову? «Веронка (так, извините, зовут мою сестру) обожает тенистые лесные дороги». Да, вероятно, так оно и есть: они уже давно прибыли домой, пока он тут тревожится. Значит, самое лучшее сейчас же повернуть обратно. На свое несчастье, рассчитывая поскорее добраться домой, он свернул на тропку покороче. Дьявол спешки завлек его в беду: в темноте он оступился и упал в пропасть.

— Бедная маленькая сестренка! — вздохнул священник. — Как она, должно быть, страдает теперь из-за меня!

Дюри во что бы то ни стало хотел развеять грустное настроение его преподобия.

— Э, барышня скоро утешится, ручаюсь! Да и вы, преподобный отец, оправитесь, когда немного отоспитесь. Поверьте, через два-три дня это покажется лишь забавным приключением.

— Которое, однако, легко могло бы окончиться самой ужасной смертью, не пошли вас провидение.

— Да, пожалуй, дело не обошлось без провидения. По дороге у меня сломалась ось, без которой я не мог тронуться с места.

Священник, растрогавшись, поднял глаза к небу.

— Проживи я сто лет, и тогда не забуду вашу удивительную любезность и неустанно буду поминать ваше имя в молитвах. Но — о, я неблагодарный! Ведь я даже не спросил вашего имени!

— Дёрдь Вибра.

— Знаменитый бестерецкий адвокат? Господи, такой молодой! Я счастлив, что могу пожать руку славному человеку, которого превозносит весь Бестерце. Но я был бы во сто крат более счастлив, если бы передо мной, вместо столь именитого человека, стоял бы бедный странствующий студент, которого я смог бы достойно отблагодарить как своего спасителя. А вот как мне отблагодарить вас? Я знаю, что вы ничего от меня не примете…

На губах Дюри появилась хитрая улыбка.

— Это еще вопрос! Вы ведь знаете, что адвокаты очень жадны?