Зона власти - [12]

— Я тоже так считаю, — согласился Император Арнольд.

— Я даже думаю, что ван Детчера стоит ликвидировать, — заявил Дитрих.

— Что?! — Император задрал брови.

— Да, — кивнул Дитрих. — Я в этом уверен. Жизнь — это тоже больше, чем он сможет проглотить. Я уверен.

— Нет! — резко ответил Император. — Я против! И ты знаешь, почему!

— В тебе говорит сентиментальность, — возразил Дитрих. — Подумай хорошенько.

— Я уже подумал! — ответил Император Арнольд. — И будет так, как я сказал! Ты забыл, что стало с адмиралом Кертисом? Я не хочу, чтобы с тобой тоже случилось что-нибудь подобное. И давай больше не станем поднимать эту тему! Хорошо? Когда ван Детчер будет на месте?

— Сегодня вечером «Звезда Победы» стартует, — сказал Дитрих. — Десятого они будут на Анкоре. К семнадцатому ван Детчер должен успеть.

— Двенадцатая зона, — задумчиво проговорил Император.

— Да. Двенадцатая.

— И тогда…

— И тогда ты станешь всесильным, — сказал Дитрих.

— Не я один, — ответил Император.

И они улыбнулись друг другу.

Глава вторая «ЗВЕЗДА ПОБЕДЫ»

В приглушенном мягком свете все вокруг казалось ненастоящим, словно подсмотренный сон, который снится кому-то другому. Огромные расплывчатые тени лениво шевелились на больших восьмиугольных панелях бирюзового цвета, которыми были облицованы стены зала. Сейчас тут стояла тишина, не нарушаемая никем из двоих присутствующих. Потому что один уже сказал все, что хотел, а второй пока еще не готов был дать ответ.

— Не содержится ли в твоих словах неверных или необдуманных мыслей? — голос таирца прозвучал ровно, но по блеску глаз можно было понять, что говоривший взволнован.

— В моих словах нет неверных или необдуманных мыслей, — таирец в длинной белой накидке, стоявший на коленях перед креслом, в знак покорности еще ниже опустил голову.

— Ты знаешь, что смотреть прошлое — значит нарушать твердыню Великого Единства и угрожать жизни всех Свободных? — вопрос прозвучал, как утверждение.

— Я знаю, что смотреть прошлое — значит нарушать твердыню Великого Единства и угрожать жизни всех Свободных, — согласился таирец в белой накидке. — Когда я совершал это, я знал, что совершаю преступление, за которое меня ожидает вечность. Но я не ставлю свою жизнь выше жизни Свободных, потому что моя жизнь — ничто, по сравнению с угрозой Великому Единству. Потому и я пришел сюда, Ближайший. Потому и говорю тебе, что я увидел, совершая преступление и заглядывая в прошлое. И я настаиваю, чтобы слова мои сделались достоянием Высшего.

В громадном зале с низким потолком повисла тишина. Таирец, сидевший в кресле, задумался. Ему нужно было принять решение, от которого, быть может, будет зависеть само существование Великого Единства. Это была тяжелая ноша — принимать подобные решения. Но Высшему будет еще сложнее — ему придется принимать решение за всех Свободных.

Все сначала, подумал таирец, носивший титул Ближайшего. Все сначала и опять по той же самой причине. Война, о которой уже начали забывать, вновь готова пробудиться ото сна. Опять будут гибнуть Свободные и другие разумные. Опять вечность получит многих.

А если отказать? Тогда гибнуть начнут только другие разумные, представители иных рас. А Свободных это не коснется. Какое-то время…

Но время имеет свойство проходить, обнажая то, что когда-то было скрыто вглубине. И вечность рано или поздно, а все равно придет за Свободными, и воцарится на Таире. И Война все равно проснется, но против Свободных будет уже стоять враг, неизмеримо более сильный, нежели сейчас. Против Свободных тогда уже будут стоять властители самой вечности — Вечные, те, кого люди называют Предтечами. Так уже было однажды — очень и очень давно. Так давно, что память о тех событиях сохранилась только во тьме подземных хранилищ дворца Высшего. Но и Высший, и Ближайший знали это. Они знали, что с появлением Вечных на Таире вновь наступят десятки веков Тьмы. Плохо.

Руки таирца нервно дрогнули, и он торопливо — чтобы скрыть волнение — провел пальцами по огненно-рыжей прическе, в которой ото лба к затылку были выстрижены две широкие полосы — знак принадлежности в правящей верхушке Таира-III.

— Я буду сравнивать твои слова с тенью мыслей вселенной, — глухо проговорил Ближайший, стараясь не смотреть на человека в белой накидке. — Твой проступок темнее тени мыслей, поэтому тебя ожидает вечность. Но пока я не принял окончательного решения о словах, принесенных тобой Высшему, вечность останется тебе недоступной.

— Ближайший! — голос таирца в белой накидке дрогнул от волнения. — Я настаиваю, чтобы мои слова стали достоянием Высшего немедленно! Река времени нам не подвластна, и уже сейчас, может быть, поздно что-либо исправить!

— Я знаю, — согласился Ближайший. — Но я буду сравнивать твои слова с тенью мыслей. Ты говорил, что непоправимое случится лишь в День Тусклого Света, — добавил он и спросил: — Каким днем это будет у людей?

— Семнадцатым, — ответил стоящий на коленях.

— Семнадцатым, — неуверенно повторил малознакомое слово Ближайший. — Хорошо, можешь идти. Я буду сравнивать, и мне необходимо остаться в одиночестве. Но во мне уже есть слово мысли вселенной, и я думаю, что твое требование будет выполнено.