Зона Салам - [24]

Снов не было. Было лишь ощущение, словно он болтается в банке с черным дегтем, ничего не видя и не слыша. Руки и ноги ему с искусством  экзекутора, нещадно выкручивают какие-то тени, а потом липкий деготь стал заползать в глаза. И когда уже левый глаз, словно под жалом паяльника, нестерпимо грозил лопнуть и вытечь, Птица не выдержал пытки и проснулся. Отраженный куском битого оконного стекла, в лицо бил яркий солнечный луч. Сергей попытался встать, но мышцы отозвались резкой болью - ныло и болело все тело сразу. Тем не менее, он поднялся, растер опухшее лицо и осмотрелся. Все как и вчера. Та же вековая пыль, пустота и звенящая тишина. Он не стал завтракать - место было слишком тревожным. Если солдаты выйдут к окраине Припяти, они наверняка обыщут пару домов поблизости. Вчера, после многокилометрового бега по лесу, в сгустившихся сумерках, выбирать не приходилось; но с наступлением дня, следовало найти укрытие получше. Сергей забросил рюкзак на саднящие плечи и стараясь не ступать по гремящему кирпичу, внимательно прислушиваясь, спустился на улицу. Город зеро. Фантасмагория, ставшая реальностью. Пустые, заросшие травой улицы. Пробивающиеся сквозь цемент молодые деревья. Природа брала свое, постепенно поглощая видимые следы человеческой деятельности. Сколько их, обломков великих цивилизаций? Покоящихся ныне под песками Египта, в тропических лесах Америки, болотистых джунглях Азии. Те, кто считали себя венцом творения: жрецы и пророки, правители и чернь, - все они давно уже не более чем блеклый след в истории мироздания. Так и Припять, была памятником великой Империи, эпохе и людям, пытавшимся подчинить себе атом. Силу, совладать с которой они не смогли. Этот мертвый город, чудовищный в своей реальности, стал обелиском мужеству и халатности, трусости и боли, самоотверженности и бахвальству. Все смешалось в мрачном и угрюмом надгробии. Осень окрасила город в красно-золотистые цвета. Солнце играло на деревьях. Пожелтевшая, выгоревшая за лето трава, густой щетиной покрывая землю, упрямо лезла сквозь потрескавшийся бетон. Холодящий ветер гулял по пустым глазницам окон, пробегая дома сквозняками и вырываясь с противоположных сторон, на улицу. Улицы же были безлики и пусты. Дозиметр жалобно попискивал, выдавая допустимые нормы излучения, но Сергея, вот уже с полчаса не покидало ощущение, что он в городе не один. Каждый раз, ловя спиной на себе чье-то неприязненное внимание, Птица оборачивался, но никого не замечал. Остановившись возле заброшенного магазина, он нагнулся, чтобы завязать шнурок. Склонившись над ботинком, поправил узел и незаметно, одной рукой, вытащил из-за пояса пистолет. Закрывая собой оружие снял «макаров» с предохранителя и аккуратно передернул затвор. С металлическим щелчком, патрон занял в стволе свое место. Сергей резко обернулся. Метрах в пятнадцати от него, на раскуроченном остове светофора, сидела ворона. С какой-то нехорошей внимательностью она наблюдала за его действиями. Сокольских ругнулся, поставил «ПМ» на предохранитель и спрятал оружие под куртку. Миновав переулок, Птица прошел до конца квартала и решил наконец, остановиться для отдыха. Посмотрев по сторонам, он выбрал серую девятиэтажку. Стекла в доме были почти целы. Само здание примыкало торцом к площади, так, что из его окон неплохо просматривалась близлежащая местность. Сергей подошел к подъезду. Козырек был еще цел, но кое-где уже обнажились прутья арматуры. Цемент высыпался и недалек был тот час, когда вся конструкция обвалится на такие же, раскрошившиеся ступеньки. Птица взялся рукой за приоткрытую дверь, как вдруг лопатки ему обжог чей-то слишком осмысленный взор. Дернувшись, словно от удара током, он стремительно развернулся, выискивая обладателя глаз, но в давящей тишине улицы никого не увидел. Зайдя в подъезд, Сокольских осторожно прикрыл за собой дверь.

В подъезде было темно. Пыльные стекла с мутными разводами дождя, скупо пропускали солнечный свет, рассеивая его по лестничным пролетам и выщербленной штукатурке стен. Сергей подождал с минуту и уже собрался было шагнуть наверх, как вдруг ему показалось, что он услышал какой-то шорох. Замерев на месте, он прислушался. Где-то, несколькими этажами выше что-то скреблось и шуршало. Птица медленно снял рюкзак, тихо расстегнул его и отыскал среди вещей портянки. Достав оба лоскута материи перемотал ими подошвы ботинок и вытащив пистолет, стал подниматься по лестнице. Мягко шагая по ступенькам, он беззвучно добрался до третьего этажа. Источник звуков определенно находился на этой площадке. Прижав оружие к бедру, так чтобы его нельзя было бы внезапно выбить, Сергей осторожно, держась от стены на почтительном расстоянии, выглянул. Сперва он не понял, откуда исходит шум, но зрительно уловив движение, рассмотрел, наконец, открывшуюся тошнотворную картину. В раскрытом зеве мусоропровода, на давно сгнивших отходах, лежала большая коричневая крыса. Внутренности её блестящей бурой массой вывались из разорванного живота. Длинный лысый хвост, свесившись вниз, неприятно покачивался под изредка дергавшимся телом. А над нею, сидело отвратительного вида животное, деловито обгрызавшее оторванную крысиную голову. Сергей почувствовал в животе сильнейший спазм и облокотился на стену, чтобы его желудок не вывернуло наизнанку. Копошащаяся тварь, была огромным черным «крысаком». Сокольских слышал о них. Его бывший сосед, хмурый алкоголик Леха Зубарев, в прошлом моряк дальнего плавания, рассказывал: