Зона индиго - [18]

Этот день кончился очень поздно. Лиля успела и получить деньги с заказчиц, и прибрать всю квартиру, и сходить на рынок, накупить продуктов. Софья Марковна долго гуляла с Егором, совсем его умаяла, так что Лиля решила выкупать сына пораньше, часов в восемь вечера. Не без умысла – после купания он обычно сразу засыпал. Но на этот раз мальчуган, кажется, не разомлел от горячей воды, долго лежал, глядя ясными глазами в потолок. На потолок падал розоватый круг от ночничка, розовый блик ложился и на лицо Егора – странное личико, так непохожее на лица других детей. Широкая, плоская переносица, косо поставленные глаза, опушенные густыми золотистыми ресницами… Жесткие соломенные кудри над покатым лбом – настоящая грива! Егорушка и в самом деле похож на маленького львенка!

Лиля почти задремала, когда Егор тихонечко спросил:

– Папа Игорь больше не придет?

– Не знаю, львенок. Наверное, нет.

– А к нам приедет бабуля?

– Да.

– На поезде?

– Да.

– И дядя приедет?

– Какой дядя?

Но он спал, давным-давно сладко спал… И говорил во сне.

Глава 5

Смутно, очень смутно, как в тумане, помнила Лиля – ее разбудили очень рано, еще до рассвета, как на казнь. Или она сама проснулась от шума, от вскриков, не то радостных, не то горестных? Кто-то рыдал – или смеялся?

Встав в своей зарешеченной кроватке, которая давно стала ей мала, Лиля робко выглянула в мир. Под потолком сияла люстра всеми огнями, переливалась хрустальными подвесками, но ее желто-сливочный свет был неприятен. За окнами едва синело, был тихий и неторопливый рассвет. Мама в красном халате, накинутом поверх рубашки, с распущенными длинными волосами обнимала какого-то мальчика, а отец стоял у дверей и смотрел в сторону. У него было отчего-то мокрое лицо и странно блестели глаза.

– Папа вернулся! – обрадовалась Лиля.

Но никто на нее даже не посмотрел, и только мать осторожно выпустила из объятий мальчика. Он был очень худ, очень угрюм и смотрел на Лилю исподлобья, пристально, настороженно.

– Это моя кроватка, – не то сказал, не то спросил он. – А это, значит, моя сестра. Ну, здравствуй.

С веселым замиранием сердца, как бывало только при очень радостном чем-то, Лиля поняла, что вот этот худой, высокий мальчик и есть ее брат. Сколько она помнила, не было ни дня, чтобы мама не вспомнила о нем.

– Вот найдет отец Витюшку… – так начинала она ежевечернюю сказку, и всегда выходило, что после этого все будет хорошо! Они будут жить долго и счастливо, они поедут к морю и, быть может, останутся там жить. В маленьком домике с белеными стенами, с душистым горошком в палисаднике, там каждый день будет как праздник! Они станут кушать фрукты, купаться в море, ходить босиком и никогда не будут ссориться или сердиться!

– А где Витя? – спрашивала Лиля маму.

– Его цыгане украли, – отвечала мать. – Он такой красивый мальчик, такой умничка… Приглянулся он цыганам, вот и увезли его с собой. Но он найдется, вот увидишь!

Есть натуры, способные жить только мечтой, только недостижимым. В единственном горячем желании сосредотачивается для них весь мир, свет клином сходится в окошке, и на зыбком песке фантазии строится замок их судьбы. Но что случится с человеком, если его невыполнимая, бессонная мечта вдруг сбудется? Не заскучает ли он – пусть не сразу, но через несколько минут или лет? Не покажется ли ему исполненное желание серым и мизерным и не примется ли он вновь тосковать о чем-то небывалом?

Тамара Павловна растерялась. Быть может, в мечтах ей виделось, что сын вернется к ней таким же, каким ушел, – крепеньким, розовым бутузом, похожим на гриб боровик? Но она не показала своего смятения, она радостно суетилась, сразу же затеяла пироги. Шибко стучала ножом по разделочной доске, кроша зеленый лук. Смеялась и ахала, слушая рассказ мужа. Он попал в маленький городок Лучегорск на самом краю света случайно, – поклонился ему в окошко кипарис, подмигнуло лазурное море, улыбнулась мельком быстроглазая путевая обходчица, и Виктор Иванович выскочил на станции, едва не забыв чемодан.

У него была уже привычная, отработанная схема. Закосневшие в черствости сердца приютских директрис таяли при виде мужественного и печального красавца, искавшего потерянного сына. Особые приметы? Да. Тонкий шрам на руке, у запястья. За полгода до исчезновения он, потянув на себя скатерть, разбил тонкий стеклянный кувшин и сильно порезался. Еще круглая родинка на лбу, по самой линии роста волос.

Эта директриса… Она приняла Виктора Орлова очень приветливо, но по первому впечатлению не понравилась ему. Царственная женщина, смотрит свысока, что немудрено при таком росте. В ее фигуре, в походке, в движениях было нечто вызывающее. Как известно, в СССР секса не было и само слово «сексуальность» было не в ходу. Слово, но не понятие. Заслуженный работник образования, дама бальзаковского возраста, она казалась вызывающе сексуальной, так что Виктор Иванович подумал сначала: «Однако!» – а потом: «И как таким детей доверяют?» Впрочем, на второй взгляд она показалась очень милой особой, простой в обращении, но…

Но взгляд ее выпуклых, темных, как сливы, южных глаз смутил Орлова. Было в них что-то неприятное и странное, так что Виктору Ивановичу припомнилось то цирковое представление, ставшее для их семьи роковым. Вспомнилось, как он метался по цирку, разыскивая сына, и как натолкнулся на клетку со львом за кулисами. Могучее животное, заключенное в неволю, выставленное на посмешище неприхотливой публике, взглянуло на нежданного посетителя с тем же выражением. Хищный чужак, существо из другого мира, лев был безопасен. Но в глубине темной звериной души, очевидно, считал Виктора Орлова добычей. Пищей. Едой. Куском мяса. Это было неприятно.