Зомби в Якутске - [3]

Зло не упало с неба, оно жило в этом городе давно, причем имелась прямая зависимость от времени суток или времени года.

Днем было проще всегда, видимость во все стороны позволяла избежать опасности. Самым страшным временем стала зима, когда все добропорядочные граждане были вынуждены избегать появляться на открытом трескучем морозе, покидать гостеприимные комбинаты общественного питания и проводить зиму в неудобных общежитиях, лежа друг на друге, лениво вспоминая Лето.

Но годы безопасности затупили наши зубы, мы утратили бдительность. Мы не убегали, мы любопытствовали, а потом стало поздно. Зло обрело форму, скорость, наглость, создало План победы и молниеносно претворило его в жизнь.

…Тем октябрем мы с Бааской шли от берега мимо кубического строения с надписью «Универсам 2» к нашему любимому месту ночевки. Неподалеку уже призывно маячил ориентир, труба из красного кирпича, самое прекрасное из творений Гладких на наших охотничьих угодьях, определенных участковой инспекцией общественного питания. Около Универсама всегда было много крыс, сегодня нам не везло, мы крутились здесь уже второй час.

Повезло нам вчера — на этом самом месте под крыльцом больницы мы нашли гнездо живой беременной собаки, уже готовой разродиться. Премия за такую находку была поистине царской — дополнительные три дня к Охоте без очередного анабиоза с полным рационом белковой пищи в любой из дней по выбору. Поскольку очередной отпуск, неделя охоты, подходил к концу, и впереди маячили полгода штатного анабиоза, радость была неподдельной, Бааска два раза подпрыгнул на месте. Отличное завершение отпуска, решили мы и отметили удачный выход в заведении Синильги. У Синильги — это здесь, рядышком, я могу показать, отпустите меня на секунду… Что ж, да, попытка была глупой, я был наивен, а ваш электрошокер довольно убедителен… На чем я остановился? Ну вот.

…Мужик, вылезший из под досок, был совершенно бледным, волосатым как Леший с Туймаады, и он был одет. На первый взгляд, он ничем не отличался от нас. Двигался он так же как мы, я тогда не знал, что он может быть настолько быстрым.

Но вел он себя странно. Он вылез, и, не пытаясь встать, не поднимая головы, пополз вдаль, к нашей трубе, умиротворенно мыча. Ползать на охоте не очень удобно, только если ты ищешь под трубами спрятавшегося кошака, а на открытом пространстве такая тактика бесполезна. Бааска парень резкий, он через минуту догнал ползущего, взял его за плечо и задал обычный вопрос:

— Эгрр-рх, мм-п, ххр?

Это должно означать: ты кто и почему тут ползаешь. Я Бааску знаю давно, понимаю с полузвука.

Мужик повернул к нам голову и медленно поднял левую руку с криво набитым восходящим солнцем на тыльной стороне ладони.

О проклятый Ромеро, мне никогда не забыть его лицо! Даже в самом глубоком анабиозе, который наступает примерно через месяц, мне явится этот взгляд, клянусь последней крысой в моей жизни. Я бы вспотел, если бы мог.

Он заговорил с нами.

— Земляки, трубы горят. Бля, задубел я, дайте полтинник, сдохну же щас…

После чего умер.

Мы поняли одну штуку: премия будет больше, чем за ту несчастную собаку. Жаль, что помер, иначе мы бы озолотились — Институт по размножению нас бы обеспечил крысами на год вперед.

Схватив тело, мы потащили. Это был Гладкий. Такой же как мы, так же пах, с таким же цветом кожи, такой же грязный, но это был Гладкий.

Темная энергия исходила от него настолько отчетливо, что сгустки крови в наших жилах стыли. Зло явилось в наш мир, отныне пошел обратный отсчет. Но тогда мы этого не знали.

Глава 2.

На приемном пункте в котельной, на комбинате общественного питания квартала «В», дежурил Старый. Поблескивая очками, он уставился на нашу добычу, как Прародитель на картину, где Иван Грозный убивает своего сына.

— Дывысь, диду, якого гарного хлопца мы тебе нашукали.

— Вы откуда его притаранили?

Ах ты, черт. Наступаю Бааске на ногу и продолжаю:

— Да здесь, на мосту ближе к Холбосу, лежал в уазике.

А что, я всегда считался сообразительным, мне даже Оегорик с 202го об этом говорил, один анабиозный цикл назад, в прошлом годе, участковый нам тогда разрешил охоту в том районе.

— Хм. Странно. А какой уазик-то был? Спросил, не глядя в нашу сторону, взвесив и обмерив тело. Помолчал и добавил: Сам помер?

— А то, Старый, мы ж в курсе, сами ни-ни…Уазик серый такой, м-м…с полоской, республиканской больницы, кажется.

— Ах да, помню такой, сегодня там мимо проходил, вроде пустой стоял. Так, 53 килограмма. Дохловат. Печень увеличена… Судя по состоянию тела и картинкам, анархист-одиночка, жаль, дружков его мы, боюсь, не найдем… Так и запишем тебя — Анархист… Хм, ничего, завтра в ДэПэ банкет, печень заморозим, настрогаем, преподнесем, завтра участкового подтяну. Череп цел, мозги на месте, это хорошо. Ладно, заноси в пятый бокс, вон, Папандреу поможет. Потом подождите там же, я пока, хм… наградные на охоту заполню.

Папандреу, здоровенный малый без левого глаза, вытекшим во время схватки в первую же ночь Перерождества, молча махнул здоровенной клешней вниз и выдвинулся нам за спину.

Эх, Старый… не поверил. Уазика там никакого уже дней пять как не было, я его лично в озеро скинул, под ним кошка пряталась, ну и толкнул я его, а он не на ручнике стоял, так и скатился с парапета. И он, кажется, об этом прекрасно знает. Единственный Бааскин зуб даю, знает. Умный, блин, очкарик… И зачем ему очки? Нюх у него, как у собак нынешних.