Золушки бывают разными - [7]

Жалела Игнатия только мама, она каждый вечер звонила, спрашивала, не надо ли ему чего, если он оставался в городе. Когда приезжал к ним в Пороги, она усаживала сына в кресло, приносила чай и грильяж, с детства любимые конфеты, укрывала пуховым платком. Иногда гладила по голове. Игнатию становилось легче, светлее в мыслях и на следующий день он с новыми силами выезжал на службу.

Мама говорила, что ему пора жениться, иначе жизнь пройдет. Она взяла себе в привычку на семейные празднества привозить невест сыну. Сын свирепел, с кандидатками обходился едва ли не грубо, равнодушие, по крайней мере, демонстрировал. Сердился на маму, объявлял ей бойкот на один-два дня. Потом забывал и прощал до следующего раза.

Отец подсмеивался над их возней, выступал третейским судьей, жене говорил, чтобы отвязалась от сына, а Игнатию, чтобы не судил мать.

А Воронин-младший понимал, что уже не справляется и со штатом помощников.

И он, просыпаясь, каждое утро, мечтал уйти, уволиться, передать управление какому-нибудь толковому человеку, а сам бы ездил по свету и отдыхал, отдыхал, отдыхал.

Человека такого не находилось. Смену надо воспитывать, отвечал отец на жалобы сына, учи своих сотрудников, кто-нибудь да найдётся.

Игнатий приметил толковую девушку в финансовом отделе, приблизил к себе, натаскал, доверил вести дела, у неё отлично стало получаться.

Впереди перед глазами Воронина уже маячил двухнедельный отпуск, а потом он сделал глупость, завёл с ней «неформальные» отношения, переспал, чем все сам и испортил.

Понятно, такое дело в одиночку не делается, а если делается, то это уже и называется-то по-другому, но он даже мысли не допускал в чем-то обвинить женщину. Возможно, что она надеялась на продолжение отношений, а там, кто знает, и «честным пирком да за свадебку»?

Однако Игнатий её не любил, влечение было, но прошло, ни о каком продолжении не было и речи.

Александре пришлось рассчитаться. После прекращения интимной связи у них не заладилась работа. Словом, сам виноват. Она вскоре благополучно вышла замуж за чиновника из городского правительства. Кстати сказать, Воронин их и познакомил, так что все у неё сложилось удачно.

Сейчас, оглядываясь в поисках нового преданного и хорошего эксперта, он был готов предложить долю, лишь бы снять с себя основной груз ежедневных вопросов, но пока кандидатов не находилось.

Воронин себя в благотворителях не числил, у него-то имелись запасы на трудные времена, но его забота о работниках носила не только практический характер ― удержать специалистов, но и моральный. Он гордился своей фирмой, своей работой и основателями, отцом и дядей. Всё же они заработали свой капитал трудом, а не поворотом нефтяного крана. И результаты его труда видны, в городе и в области стоят построенные ими здания.

В этот злополучный день, хотя нет, нынче его можно считать счастливым, как всегда, все началось с пятиминутки, затем пришлось бросать текущие дела и ехать на производственную базу, там загорелась бытовка.

Приезжали пожарные, к счастью, никто не пострадал. Теперь жди, замучают проверками, предписали заменить оборудование.

Игнатий возвращался с базы, когда ему сообщили, что на их объекте с лесов упал рабочий, слава богу, он был жив, но попал в клинику. Воронин торопился и поэтому вёл себя на дороге не слишком разумно, лихачил. Да что там говорить, несся с намерением настучать прорабу по башке, что не уследил. Понятное дело, все виновные ответят, но только завтра.

Зато в настоящее время можно никуда не спешить. Спасибо той девчонке в жёлтой куртке, спасла его от худшего злодеяния, что может быть, от убийства. Найти надо героиню.

Игнатий направился к старику, что пострадал из-за него, тот сидел на поребрике, курил и потирал грудь.

3.

III. Полгода спустя

Подошва сапога просила каши, обувь срочно требовала ремонта. «Надеюсь, не отвалится по дороге, пока домой добираюсь», - с досадой думала Лена. «Надо было вместо мастера маникюра курсы сапожников закончить, сама стала бы обувь чинить и бешеные бабки зарабатывать, - ёрничала она, - хотя нет, сапожник без сапог, так что придётся деньги выкладывать, а жалко».

Девушка ждала троллейбус, это был очень удобный маршрут, он подвозил почти к дому, а с её любовью к тяжело нагруженным сумкам это было так кстати.

В троллейбус она втиснулась удачно, местечко нашлось в углу, поклажу девушка сгрузила на пол.

Постоянной работы никто не предлагал, хотя периодически она обновляла рассылки. По телевизору говорили, что будет хуже, кризис только начался. Его лучше вовсе не смотреть, но ничего не поделать, пока Лена занималась уборкой, любезные хозяева считают нужным включить для работницы «ящик», чтобы не скучала, невольно наслушаешься, что в мире творится.

Девушка продолжила трудиться приходящей прислугой. У них в фирме была ещё одна такая же «долгожительница» ― Настя. Она, как и Лена осталась без места, не унывала, а пока зарабатывала, где могла.

Хозяева квартир, где приходилось работать, были разными, как и окружающий мир: капризные, равнодушные, приветливые.

Со временем появились постоянные клиенты, к ним следовало приезжать раз в неделю или в три дня. Можно было бы гордиться, работу исполняла на отлично, вот только не о такой карьере Лена мечтала.